Книга Хранитель секретов Борджиа, страница 65 – Хорхе Молист

Лукавая улыбка озарила лицо Никколо после того, как он оглядел Жоана. После этого флорентиец поспешил встать между противниками и сказал задирам:

– Все в порядке, я знаю его. Мы уже уходим.

Мужчины расслабились: Никколо был хорошо известен и пользовался уважением в заведении.

– Уведите его, прежде чем меня обвинят в убийстве ссыкуна, – проскрежетал привратник, распушив хвост.

Проходя через гостиную, флорентиец обратился к обалдевшим свидетелям сцены, подняв руки в знак умиротворения:

– Никаких проблем. Это всего лишь мой духовник, который беспокоится о спасении моей бессмертной души. Он пришел, чтобы вытащить меня из этого злачного места.

Они вышли из заведения под смешки завсегдатаев, и Жоан дождался того момента, когда оказался на улице, чтобы избавиться от кинжала.

– Вы должны помочь мне добраться домой. Я не могу показаться там в таком виде, – сказал Жоан Никколо по пути к мосту Систо. – Лавка уже закрыта, у меня нет даже ключей, а я хочу видеть Анну.

– Дон Микелетто зашел в лавку и сообщил нам – синьоре Анне и мне, – что вы решили остаться в Ватикане, приняв монашеский обет с целью приобрести необходимые навыки для осуществления вашей миссии. Что вам необходима полная изоляция и что ваша супруга не увидит вас до вашего возвращения.

– Сукин сын, – пробормотал Жоан в ярости. – Я предполагал нечто подобное. Он меня удерживал силой.

– Что ж, вам придется объясниться с синьорой. Ей совершенно не понравилось ваше решение, и еще меньше тот факт, что эта новость была доставлена подобным образом.

– Это не было моим решением, – резко ответил Жоан.

Никколо откровенно забавлялся ситуацией и внешним видом своего патрона. Он даже не пытался скрыть это.

– Дон Микелетто не одобрит ваше бегство.

Жоан пожал плечами.

– Это его личное дело.

Как он и ожидал, лавка была закрыта. У Никколо были ключи от главного входа на Виа деи Джиббонари, и они вошли, не встретив ни души. Обитатели дома уже поужинали и находились в своих кроватях. Никколо ускорил шаг, чтобы избежать нежелательных встреч, а Жоан бросился вверх по лестнице в свою комнату.

Он тихонько постучал в дверь костяшками пальцев и тут же услышал в ответ:

– Кто это?

– Брат Рамон де Мур из монастыря Святой Катерины в Барселоне.

– Что? – По тембру голоса он понял, что Анна находилась как раз за дверью.

– Благослови вас Господь, сестра.

– Жоан! Это вы?

– Возможно.

Он слышал, как его супруга металась по комнате и как, вернувшись, ответила:

– Я узнала вас по голосу. Тем не менее вы должны сказать мне кое-что еще, прежде чем я открою вам дверь.

– Pater noster, queеs in caelis; sanctificetur nomen Tuum; adveniat regnum Tuum… Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое…

– Какой же вы глупый! – воскликнула она, отодвигая задвижку, чтобы чуть-чуть приоткрыть дверь. В ее левой руке была лампада, а в правой – кинжал.

Жоан сбросил капюшон, теперь его лысина была видна во всей своей красе и блестела при свете лампады, как полная луна. Анна прикрыла рот правой рукой, в которой держала кинжал, чтобы заглушить хохот, и позволила ему войти. Она поставила лампаду на стол и там же положила оружие, а Жоан поспешил закрыть дверь на задвижку и раскрыл объятия, в которые она бросилась, стараясь по возможности заглушить смех.

Они крепко обнялись, и Жоан был готов умереть от счастья, ощущая тепло от соприкосновения со своей любимой и ее ласки. Как же ему ее не хватало, когда он думал о том, что отбудет во Флоренцию, не увидев ее! Они любили друг друга, но Жоан был разочарован, почувствовав, что, несмотря на испытываемую ею страсть, Анна в очередной раз не смогла справиться с непроизвольным сопротивлением, которое одолевало ее.

– Мне очень жаль, – извиняющимся тоном произнесла она.

Когда они в полной мере насладились поцелуями и объятиями, Анна сказала Жоану, что очень нуждалась в его присутствии и ласках, а он объяснил ей, почему предстал перед ней в таком виде, – все по вине Микеля, который попытался изолировать его от мира.

– Он настоящий подлец! – возмущенно воскликнула Анна. – Мне он рассказал совершенно другую историю: якобы вы добровольно приняли постриг во имя великого дела. Меня не волнует то, что он убийца, от одного имени которого трепещет весь Рим. Когда я его увижу, то выскажу ему прямо в лицо все, что я о нем думаю.

– Предоставьте решить этот вопрос мне. Дело не в вас, а во мне.

– Не во мне? – переспросила она в ярости. – Он обманул меня и обманом заставил обидеться на вас. Что он о себе вообразил? Проклятый интриган!

44

Жоан покинул лавку на рассвете, убедившись в том, что никто его не видел. На поясе под одеянием монаха под видом власяницы висели ключи. Он пообещал Анне, что, пока будет находиться в Риме, постарается сбега́ть по ночам, чтобы видеться с ней.

Он встретил валенсийца около моста Сант-Анджело, когда ватиканские колокола отбивали в унисон с городскими заутреню. Лучи солнца уже освещали самые высокие башни, и Жоан увидел пятерых всадников, которые рысцой двигались в его сторону. Во главе ехал дон Микелетто, и книжник ни на мгновение не усомнился в том, что они направлялись на его поиски и что Микель был вне себя. Капитан ватиканских гвардейцев остановил своего скакуна прямо напротив монаха-доминиканца, и они обменялись взглядами, не сказав ни слова друг другу. Выражение лица всадника было таким, что любой человек отпрянул бы в ужасе. Ноздри его приплюснутого носа раздувались, как у быка, готового немедленно напасть на противника.

– Садитесь, – сказал он и протянул правую руку Жоану.

Жоан взял ее и, наступив своей сандалией на сапог Микеля, в прыжке уселся позади валенсийца. Без дальнейших церемоний, не обменявшись ни словом, они продолжили путь, опять-таки рысцой, в сторону моста. Через некоторое время ватиканская гвардия уже расчищала им путь со всевозможными военными почестями.

– Не думаю, что ты отдаешь себе отчет в том, какому риску подвергаешь всю операцию, – в ярости набросился на Жоана Микель, когда они вошли в его крохотную келью.

Рядом с ним в молчании стоял брат Пьеро Маттео с перекошенным лицом, глядя в пол и скрестив руки таким образом, что они были полностью скрыты рукавами его монашеского облачения.

– Если приспешники Савонаролы узнают, что ты пользуешься монашескими одеждами, не будучи монахом, они сожгут тебя живьем на костре, – продолжил он свою речь. – Ты должен оставаться здесь по ночам, привыкнуть к ночным молитвам и мысленно готовиться к испытанию. Я сказал тебе, чтобы ты выкинул из головы всех женщин. Я не поехал в лавку сегодня ночью, чтобы забрать тебя, потому что не хотел устраивать скандал, ибо это нанесло бы непоправимый ущерб миссии, которую Цезарь и его отец поручили нам. Хотя, смею тебя заверить, я с радостью бы его устроил. До зубовного скрежета мне хотелось сделать это.