Книга Пятое Евангелие, страница 57 – Йен Колдуэлл

Я перевернул страницу, в надежде увидеть что-то еще.

– Не понимаю.

– Досье нет.

– Как такое возможно?

– Это невозможно. Просто кто-то не хочет, чтобы его видели.

Я бросил бумагу на стол.

– Как мы можем выстраивать защиту, не видя свидетельств?

– Если досье пропало, – Миньятто многозначительно поднял палец, – то его не смогут увидеть и судьи.

– А что, если досье помогло бы Симону?

Миньятто прижал к губам старую перьевую ручку.

– Я задавал себе тот же вопрос. До тех пор, пока двадцать минут назад у меня не состоялся телефонный разговор с секретарем трибунала. Похоже, личное дело вашего брата – не единственное пропавшее свидетельство.

Его глаза вспыхнули, когда он подвинул ко мне копию заявления, держа палец на одной строчке.

– Вы шутите, – проговорил я.

– Видео с камер наблюдения больше нет, – раскрыв вторую ладонь, сказал Миньятто.

Я не мог оторвать взгляда от напечатанных слов. К горлу подступила дурнота.

– Вы представить себе не можете, как меня беспокоило это видео, – продолжил монсеньор. – Любая подробность, противоречащая свидетельству вашего брата, стала бы изобличающим доказательством.

– Так где же запись?

– Ищут, конечно. Затерялась где-то на полпути между Кастель-Гандольфо и моим кабинетом.

Он поднял брови, ожидая реакции.

– Это ведь хорошая новость, правда? – неуверенно спросил я.

– Я бы сказал, что да, – усмехнулся он.

Потом его улыбка погасла. А взгляд стал острым.

– Святой отец, я хочу вам кое-что предложить. И мне нужно услышать ваш искренний ответ.

– Конечно.

– Я думаю, что у вашего брата есть друг наверху. Ангел-хранитель. Его защищает кто-то, имеющий доступ к свидетельствам.

– Кто?

– Это вы мне скажите. Крайне важно, чтобы я знал наших друзей.

– Понятия не имею, кто хотя бы имел возможность это сделать.

Миньятто дергал мочку уха и ждал.

– Вы считаете, что это – мой дядя?

– Разве нет?

Я потрясенно умолк.

– Разве смотрители Кастель-Гандольфо подчиняются не ему? – настойчиво продолжал Миньятто.

– Возможно. Но он не мог сделать так, чтобы досье исчезло из секретариата. И вы вчера видели, в каком дядя состоянии.

– Есть о чем задуматься. – Монсеньор пожал плечами, словно говоря, что моего дядю недооценивать не стоит.

Я глянул на заявление. Без видеозаписи и досье дело против Симона стремительно разваливалось. Исчезли две трети прямых свидетельств.

– Остаются ли другие основания для судебного разбирательства? – спросил я.

Миньятто еще более посерьезнел.

– К сожалению, не все события со вчерашнего вечера развивались позитивно. Вы, возможно, помните, что в исковом заявлении упомянута аудиозапись, оставленная Ногарой на автоответчике в нунциатуре. Я еще не прослушал сообщение, но укрепитель правосудия – обвинитель – считает, что это важное свидетельство против вашего брата.

– Почему вы его еще не прослушали?

– Потому что я подавал прошение в суд о проведении судебной экспертизы останков Ногары.

– Что это значит?

– То, что я пытаюсь выиграть для нас несколько лишних дней на подготовку. Сообщение, возможно, и было оставлено Ногарой, но…

– Если сообщение действительно от Уго, то беспокоиться нечего. Уго и Симон были близкими друзьями.

Миньятто нахмурился.

– Святой отец, в этой улике есть некоторая странность, ко торая заставляет меня относиться к ней с настороженностью.

– И что же это?

Монсеньор провел пальцами по краю столешницы и на мгновение отвел глаза.

– Ногара оставил вашему брату голосовое сообщение на личный телефон в его квартире при посольстве. Каким-то образом была сделана запись этого сообщения. Похоже, что кто-то прослушивал телефон вашего брата.

Мне стало не по себе.

– Монсеньор…

– Я понимаю, – быстро продолжил Миньятто, – это может укрепить ваши подозрения в том, что ваш брат был мишенью. Но хочу предостеречь вас от преждевременных выводов. Я не претендую на понимание способов работы секретариата, но такие записи могут оказаться обычной практикой. Мы оба понимаем, что в реальности священники секретариата редко разговаривают по открытой линии и вряд ли ожидают соблюдения неприкосновенности своей частной жизни. Пока мы не получим дополнительную информацию, беспокоиться об этой записи нет причины.

– Монсеньор, вы должны заставить судей не рассматривать голосовое сообщение. Наверняка существует некое правило насчет нечестно добытых улик.

– Может быть, она добыта честно. Телефоны секретариата – собственность нунциатуры, как, возможно, и система голосовой почты и автоответчик, на котором оставлено сообщение. В любом случае факт тот, что судьи уже приняли решение. Они приобщают запись к делу.

– Почему? – растерялся я.

Миньятто поднял обе ладони, призывая к спокойствию.

– Прошу вас помнить, – сказал он, – что это не гражданское право. В нашей системе следствия высшая цель – не защита прав обвиняемого, а поиск истины. Информация, обладающая доказательной силой, даже если она добыта незаконным путем, должна быть принята трибуналом во внимание.

– И что еще тогда они могут сделать Симону? Все, что захотят? – вскипел я. – Вы считаете, все это справедливо и нормально?

– Это справедливо. Но сам факт рассмотрения дела об убийстве в каноническом суде – уже не нормален.

– Тогда кто сделал запись?

– Уверяю вас, я пытаюсь это выяснить.

Майкл сказал, что до того, как его избили, за ним до аэропорта ехали священники из нунциатуры. Слишком много нитей вело к секретариату.

– Прошу вас, предоставьте это мне. – Миньятто подался вперед. – Сейчас нам необходимо обсудить другой вопрос. Как я уже говорил вчера вечером, защита может приглашать своих свидетелей, хотя трибунал не обязан выслушивать их показания. Поскольку на кону священнический сан вашего брата, я надеюсь убедить судей выслушать свидетелей, дающих показания о репутации обвиняемого. Вы бы очень помогли мне, если бы предоставили список кандидатов. Чем весомее имена, тем лучше.