Онлайн книга «Лучи смерти»
|
Лыков занес сведения в записную книжку и спросил: – Это все? – Это все. – Благодарю. Алексей Николаевич перевел взгляд на Кузубова и добавил: – В рапорте министру непременно упомяну про полезное содействие вашего управления. До конца дня он успел встретиться еще с несколькими людьми. В частности с Трачевским. Сыщик сначала поручил эту беседу Олтаржевскому, но потом передумал. Тот близкий друг покойного, лучше узнать все из первых рук. Уже немолодой и почти лысый историк принял сыщика настороженно. Но когда узнал, что разговор пойдет о Михаиле Филиппове, смягчился. Было видно, что профессор относится к покойному ученому с большим уважением. Он так и начал: – Как жаль! Если бы вы знали, какая это потеря для русской науки! – А он не разбрасывался, Александр Семенович? Вроде бы время энциклопедистов прошло. Плиний Старший мог в одиночку описать все доступные античному миру знания. Но сейчас, в начале двадцатого века… – Нет, – живо возразил Трачевский, – не разбрасывался. Просто Михаил Михайлович был слишком многогранен, слишком талантлив. Его хватало и на химию, и на философию, и на политическую экономику. – И на создание нового страшного оружия… – Вот вы о чем хотели поговорить, – погрустнел профессор. – А я гадаю, что понадобилось чиновнику особых поручений Департамента полиции? Ну давайте про оружие. – Это было серьезно? – задал сыщик главный вопрос. – В каком смысле? – Ну, «взрыв по телеграмме». Кинуть энергию бомбы за тысячу верст! Никому еще не удавалось. – Сам я, понятно, таких штук не видел, – ответил Трачевский. Он говорил медленно, обдумывая каждое слово. – Но верю Михаилу Михайловичу. Он не мальчишка, не фантазер, чтобы трепать языком. Если сказал, что получил результат в эксперименте, значит, так и было. – От эксперимента до работающего образца дистанция огромного размера, – мягко возразил сыщик. – Я историк, судить мне трудно. Но вот что сказал мне доктор Филиппов за неделю до смерти. Он заявил буквально следующее: я сделал открытие. Настоящее, которое перевернет общество. Это больше, чем открытие, это революция. И если бы вы знали, как все просто, как изумительно дешево. Удивительно, как до сих пор не догадались другие. – Что именно заставило его так заявить? Он провел какой-то новый, особенно успешный опыт? – Да, Михаил Михайлович только что вернулся из Риги. И весь сиял! – Вы, случайно, не знаете, с каким из заводов он там работал? Где делались приборы? Трачевский подумал, затем затряс головой: – Эх, годы, годы… Раньше я помнил наизусть целые томы научных сочинений. А сейчас? Филиппов называл место. Где-то на окраине. На какой-то дамбе. – Выгонная дамба? – Кажется, да. – А не помните, какая? В Риге их две – Первая и Вторая. – На Второй вроде бы. – Может, и завод вспомните? Хотя бы какой он был, механический или химический? – Химический, – твердо ответил историк. – Именно химический, потому что Михаил Михайлович называл его директора коллегой. – Очень хорошо. В Риге на Второй Выгонной дамбе находятся три химических предприятия. Самое большое из них – завод Рутенберга. – Точно! – обрадовался собеседник. – Рутенберг, именно эту фамилию упоминал Филиппов. Но так зовут владельца, а Михаил Михайлович работал с директором-распорядителем. И говорил, что тот очень близко принимает его исследования. Весьма помогает с приборами, с оснасткой. На русских заводах таких ему никто бы не изготовил. Очень близко принимает, убийственно близко, чуть не сказал сыщик. Но продолжил расспросы. Однако больше ничего важного Трачевский вспомнить не смог. И про Теслу не добавил. Мелькало имя, и не более того. Поблагодарив профессора за беседу, Алексей Николаевич отправился в здание МВД на Фонтанке. К этому времени он окончательно решил переговорить с Дурново, хотя ему настойчиво советовали не делать этого. Коллежский советник позвонил из вестибюля товарищу министра на прямой телефон и попросил о встрече. Дурново не удивился, и это был плохой знак. Значит, тайного советника уже известили… Сановник назначил прием на семь пополудни. Когда Лыков вошел в обширный кабинет, хозяин встал, вышел на середину и протянул руку. Потом указал на два кресла в углу. А когда они оба сели, первый начал разговор. – Я осведомлен о теме беседы, Алексей Николаевич. Вы хотите знать, почему я приказал ликвидировать оборудование и бумаги Филиппова. Так? – Да. И еще почему вы не известили об этом Вячеслава Константиновича. – Вы пока не докладывали ему об этом? – Нет. Хочу сначала услышать ваши объяснения. Вдруг в результате и докладывать не придется. – Вот и промолчите, – со значением сказал Дурново, пристально глядя в лицо Лыкова своими ястребиными глазами. – Промолчать? – Да. Хотя бы до конца августа. Такая у меня к вам просьба. – А что случится потом? – с вызовом спросил коллежский советник. – Подполковник Сазонов предложил мне дождаться, пока Плеве взорвут и вопрос исчезнет сам собой. Вы не это ли имеете в виду, Петр Николаевич? Он знал Дурново много лет, уважал его и никогда еще не позволял себе говорить с этим человеком в таком тоне. Но то, как начался разговор, сильно не понравилось сыщику. Однако Дурново и не думал обижаться. Более того, он ответил совершенно равнодушно: – Конечно, его убьют. И правильно сделают. – Петр Николаевич, что вы такое говорите?! – А что я говорю? Чистую правду. Нельзя же воевать с целой страной. Это глупо. И для дела не полезно. Такой политикой Плеве оказывает медвежью услугу своему государю. – Но… – Алексей Николаевич! – Дурново стукнул кулаком по подлокотнику. – Вы же умный человек. И в душе согласны со мной. Разве не так? Пришла очередь задуматься Лыкову. Он действительно не одобрял душительскую политику министра. Время идет, общество меняется, людям требуется все больше свобод. Это и есть прогресс, эволюция, назови как хочешь. Управляй этим, если ты политик. Вода дырочку найдет, направь ее в нужное русло, иначе прорвет плотину. Но Вячеслав Константинович Плеве считал по-другому. – Петр Николаевич, я не готов сейчас к дискуссиям, однако я помню о служебном долге. Скажите мне только одно: почему? – Почему я взял на себя и не довел до министра? Потому что у того и без нас полно дел. А еще потому, что проговорил вопрос насчет Филиппова наверху и получил поддержку. – Наверху? – удивился сыщик. – У государя? |