Онлайн книга «Режиссер. Инструкция освобождения»
|
– Ну ты же сам сказал. Возможно, кто-то видел фильм и потом вставил мелодию в мультфильм. Он передразнил: – «Кто-то видел». Ты хоть представляешь, какое тогда было время? – Представляю. – Я действительно представлял. – Ни хрена ты не представляешь, понял? Этот фильм, – сказал малолетка распаляясь, – в советское время вообще был запрещен. Никто его не смотрел, кроме закрытых показов… – Ты уже говорил. – Да! В кинотеатрах вообще этот фильм не ставили. Ты что, думаешь, при таком раскладе кто-то случайно, от балды, возьмет и вставит в свой мультик мелодию из запрещенного фильма? Ты хоть знаешь, какая была цензура? А тут детский мультфильм и музыка из «Крестного отца»! Думаешь, разрешили бы? Хрен тебе! Он показал дулю. – А знаешь, чего его запретили? – Из-за сцен насилия? – предположил я. – Какое на хрен насилие?! Про басмачей кино – вот где насилие! А в «Белом клыке» какая кровища была? А про касаток «Смерть среди айсбергов»? А «Пираты 20-го века»? Вот где насилие, а это не насилие. Про индейцев советские фильмы помнишь? Гэдээровские с Гойко Митичем? А про войну? Как там немцы сжигали деревни, вешали кого ни попадя, концлагеря, газовые камеры, пытки. Значит, там можно насилие смотреть, а здесь нельзя? Я удивился: откуда он все это помнит? – Там насилия до хренища, и ничего, нормально. Насилие здесь ни при чем, просто это такой фильм, что после него самому хочется стать мафией. А мафия – это все. Это пизда. – Ну а музыка при чем? – Как при чем?! – Он сделал удивленное лицо. – Как при чем?! Представь себе, что все маленькие советские дети гуляют во дворе, роются в песочнице, играют в прятки, машинки, дочки-матери, рисуют классики на асфальте и при этом напевают тему из «Крестного отца». Представил? Вспомни этот фильм, про что он. Вспомни его и представь маленьких советских детей, которые напевают эту тему себе под нос. Она ведь очень привязчива, эта мелодия, под которую Майкл Корлеоне и его приспешники мочили конкурентов. Живописно расстреливали из автоматов, взрывали машины, сжигали живьем, резали глотки, душили и забивали насмерть бейсбольными битами, и при этом деньги, деньги, чемоданы с долларами, шампанское, виски, девочки и кровь рекой. Представил? Я представил и все понял. Малолетка продолжал без запинки: – А потом дети выросли, и началось. Мальчики захотели стать бандитами и уехать в Нью-Йорк, а девочки – проститутками и уехать в Копенгаген. И вообще, весь совок развалился и вся перестройка началась из-за этого мультфильма. – Ты серьезно? – Почему бы и нет? Докажи, что это не так. – Докажи, что это так. – Доказывать не надо. И так ясно. Он замолчал, довольный собой. – И все-таки, сколько тебе лет? – спросил я. – Какая разница? – Да ладно тебе. Просто этот мультик, – сказал я, – да и все остальное такое старое, что тебя еще на свете не было, когда оно было. – Ну и что? Какая разница? Главное, что было. Разве не так? – Было, – сказал я. – Только тебя там не было. Клара подала голос: – Может, закажем что-нибудь? Ее слова относились ко мне, но смотрела она мимо. – Да, действительно, – сказал малолетка. – Ты же обещал всех накормить. У тебя деньги есть? Денег не было, но надеяться на чудо уже вошло в привычку. – Есть. Конечно, есть. Заказывайте, не стесняйтесь. 131 Они не стеснялись. Заказали самое дорогое, что было. Ели молча и быстро. Халява разжигает аппетит, а у меня аппетита не было. Я поклевал салатик из креветок и сухарей. Прикинул в уме, сколько это будет стоить, когда принесут счет, и тихо позвал: «Клара!» Клара посмотрела на меня томными ассирийскими очами. – Потанцуем? Я знал: скоро придет диджей и все испортит. А пока лабают братья-блюз, нужно ловить момент. Ловить было нечего, но я надеялся – а вдруг? Один из братьев-блюз вдруг запел негритянским голосом, хрипло и пискляво, подражая Литтл Ричарду. Мы танцевали, я лапал ее жировые валики на боках, но мое внимание было сосредоточено на грудях. От них исходил легкий аромат синайской пустыни на берегу Красного моря. Я был уверен, что внимание на грудях сосредоточено не только у меня. Уверенность росла-росла, и я повернул голову в сторону, откуда она росла сильней всего. В самом дальнем углу сидела компания молодых мужчин суровой внешности. Суровости им придавала легкая небритость и преобладание черных тонов в одежде. У всех были черные волнистые и покрытые чем-то скользким волосы. Часы на запястьях, браслеты и цепочки отсвечивали желтым блеском. У одного отсвечивали желтым даже клыки. Их варварская уверенность внушала беспокойство, граничащее со страхом, и я, недолго думая, решил действовать без промедления. Усадив запыхавшуюся Клару на красный пуфик, я направился прямиком к компашке чернявых парней. Начал без прелюдий, быстро и по-деловому. Счет шел на секунды. Надо было успеть до диджея. – Нравится? – Я кивнул на Клару. Та сидела, отдуваясь, ее грудь аппетитно вздымалась и опадала. Они не поняли, приняли меня за ревнивого, и уже кое-что назревало. Но я успел сделать самое располагающее лицо и самую мягкую улыбку, на какую способен. Отражающих поверхностей здесь было в избытке, и у меня получилось. Самый смышленый сообразил первым. Он тоже улыбнулся, обнажив золотую коронку на клыке, чуть подался вперед, намекая на таинственность, и спросил: «Продаешь, да?» Дальше пошло как по маслу. – Вообще-то пять сотен час. Вас пятеро, с каждого по двести, и делайте с ней что хотите. «Делайте с ней что хотите» им понравилось, все заулыбались, и я отметил у каждого во рту золотые фиксы, несмотря на то что они были молоды. – Короче, штуцер, и целых два часа ваши, идет? – сказал я и показал два пальца, знак Pease и четверть виски Хэмфри Богарта. Парни переглянулись. Нормально? Нормально. – Деньги вперед. По паре сотен с рыла – деньги небольшие, и никто спорить не стал. Запыхавшаяся Клара в тусклом свете на красном пуфике. Парни смотрели на нее и облизывались. – Сейчас приведу. Конечно, я никого не привел. Направился прямо к малолетке. – На вот, – протянул ему половину денег. – Расплатись по счету, а я в уборную. Мне нравилась эта игра. – Здесь хватит? – спросил он. В его голосе мелькнуло уважение: – С избытком. Даже на чай. Я пошел в сторону туалета и смешался с толпой. |