Онлайн книга «Вокруг денег. Сарактическая проза»
|
Они возвращались пешком и расстались на Елисейских полях. Ольге что-то срочно потребовалось купить в магазине. Юлиан же отправился навестить Никиту. Уже в коридоре гостиницы, ведущем к их номерам, его застал телефонный звонок от мамы. Признаться, последнюю неделю он совершенно забыл о ее существовании. – Юлиан, мальчик мой, как у тебя там дела? Что с Лисянским? – Лисянского больше нет, мама. – В каком смысле? Что-то случилось? – Это долго объяснять. – Когда ты возвращаешься назад? – Не знаю. – Как это не знаешь? – Так. Обстоятельства переменились. Я стал очень богатым человеком. – Какие еще обстоятельства? – по-видимому, не расслышав последнего предложения, в тревоге тараторила эмоциональная мама. – Светлана сказала, что ты ни о чем не предупредил в университете. Это правда? Почему? Это все твоя рассеянность. Теперь у тебя могут быть неприятности. Светлана сказала мне, что слышала, будто шеф очень сердит на тебя. Позвони ему скорее. Может, все еще и уладится. При словах «шеф сердит» Юлиан раздраженно поморщился. – Мама, меня совершенно не беспокоит, сердит ли шеф или нет. Скажу тебе больше: это его сложности. – Как это? Ты ведешь себя очень странно. – Говорю же, у меня изменились обстоятельства. Я не обязан больше ни перед кем отчитываться. Расскажи лучше, как у тебя дела? – Все в порядке, только давление опять подскочило. Но я все равно много работаю. Ты же знаешь, от учеников отбоя нет. Не могу их бросить. Вчера целый вечер решала задачки к Олимпиаде одному из них. И знаешь, все решила! Все-таки у математиков особенные мозги. – У тебя от учеников отбоя нет?! К чему это постоянное лицемерие, мама. Будь откровенна хотя бы со мной. Как частный преподаватель ты не пользуешься спросом! Сколько у тебя учеников? Один в неделю? – неожиданно разозлился сын из-за внезапно возникшего ощущения, будто его втягивают в тягучее болото прошлого. – Дело в том, что я не просто натаскиваю их, как некоторые, а даю им настоящие математические знания. Не все это понимают, к сожалению. А тебе, вместо того, чтобы замечания матери делать, лучше было бы наконец самому плотно сесть за подготовку докторской! – Докторской… Колбасы? – усмехнулся Юлиан. – Докторской диссертации. Приди в себя, сын мой. – О какой диссертации ты говоришь? И главное, зачем? Даже если случится чудо и я ее вымучаю к пенсии, что это, в сущности, изменит? – Как это что? Это будет еще одной ступенью в твое большое научное будущее. – Рассказывай эти сказки кому-нибудь другому, а мне надоела эта постоянная ложь. Ты ей пропитала всю свою жизнь, да и мою тоже. – Я что-то тебя не понимаю! – Что тут непонятного? Ты же тоже училась на мехмате. – Конечно. – Так вспомни, что к началу второго курса всем становится абсолютно ясно, из кого может получиться Эйнштейн, а из кого – нет. И никогда. Понимаешь, ни-ко-гда! – Причем тут это, он же физик… – Ладно, пусть академик Колмогоров. И ты, и я прекрасно знаем, о чем речь. А теперь подумай, каково это – осознать такую новость, если тебе всю жизнь внушали, что ты гениален. А тут вдруг оказалось, что другие так не думают. Вот беда! Скажи спасибо, что я еще не свихнулся тогда. – Я не понимаю суть твоих упреков. Я столько сил потратила на твое образование. Но может, ты хотел бы стать каким-нибудь коммивояжером? Что ж? Это сейчас модно. Но я не поверю! Ты же мой сын. И ты служишь высокому. – Но я-то хотел не служить, а быть, мама! Я хотел стать академиком и жить соответствующей жизнью! Быть мастером, а не подмастерьем. Как мой дед! И пусть природа не наделила меня такими талантами, больше унижаться в попытках обмануть других не желаю! И просить больше ни у кого ничего не хочу! – закричал сын в трубку. – Но ты же занимаешься творчеством. И я занимаюсь творчеством. Разве этого мало? – Опять ты за старое. О каком творчестве ты говоришь? Твердить одно и то же год за годом? Ты просто хочешь быть лучше других и потому выдумала эту сказку! Обычное тщеславие. – Как ты разговариваешь с матерью? Не забывай, ты мне многим обязан! – Это уж точно! В числе прочего, что жил в стране кривых зеркал. – Что с тобой происходит? Я тебя не узнаю. Ты где находишься? – В Париже. – Но Светлана говорила, что ты в Барселоне. – Я теперь быстро перемещаюсь по свету. – Но это же стоит очень больших денег, – в интонации матери послышался обычный при упоминании денег укор. И Юлиан тут же представил ее смиренно склоненную на бок голову. – Для меня нет. – Ничего не понимаю. Когда ты приедешь? – Не знаю. – Но у тебя есть обязанности. – К черту все обязанности! Сыт ими по горло, – снова закричал сын. – Что ты имеешь в виду? – Боюсь, ты не сможешь этого понять. Пока, мама. Все, что довлело долгие годы – тирания тещи, доминирование жены, засасывающая рутина бесперспективной работы, – весь этот тяжелый мучительный груз с приходом больших денег разом свалился с плеч. И навьючивать его на себя вновь у новоявленного миллионера не было никакого желания. Новая роль пришлась ему по душе. С другой стороны, в его прошлом осталось много доброго: хорошие дети, забота и любовь Светланы, достойная профессия. Но все было так тесно переплетено между собой, так запутано, что теперь казалось неразделимым. И потому ему требовалось время. А пока можно было наслаждаться свободой и могуществом. Утвердить свою самость. Покорять красивых женщин, которых находил привлекательными он, а не тех, что находили его. Изнурительная потребность доказывать всем подряд свое интеллектуально-духовное превосходство куда-то испарилась. На смену ей пришло ощущение независимости. От этих мыслей Юлиан быстро успокоился и перезвонил маме: – Извини меня, мама. Наговорил тут тебе всякого. Ты не принимай всерьез. Если что понадобится, набери. Я все устрою. Все, целую. Миллионер вошел в номер няни и ребенка. Вид Никиты его умилил. Он всегда любил возиться с малышами. И сейчас, с радостью опустившись на колени, принялся тискать пухленькую девочку. Потом он посмотрел в окно. Перед ним расстилалась площадь Согласия. На него снисходила благодать. Он не испытывал больше ни к кому никакого раздражения. Юлиан радостно улыбнулся и набрал Резину. Тот не заставил себя долго ждать. – Алло, – раздался недружелюбный голос. Наверняка на дисплее его телефона отобразилось имя «Юлиан». Видимо, обида еще жила в сердце товарища. |