Книга Ферзь – одинокая фигура, страница 16 – Роман Суржиков

– Вон там, на столе, – хмуро отвечает Сан Дмитрич. Он понимает, куда клонит ладья, и я понимаю.

– Откуда ключ взялся? У редактора ведь не было своего ключа от цеха?

– Нет. Запасной набор ключей от типографии хранился в редакции. Оттуда его и взял Березин.

– Вот видите. Жертва надевает парадный костюм, приезжает в офис, берет ключ от типографии, отпирает, включает питание, заклеивает кнопки гильотины, сует руки и жмет педаль. Вы правда верите, что кто-то смог силой заставить его проделать все эти действия, и при этом не оставить ни ссадин, ни синяков на теле?

– Полной медэкспертизы еще не было, – отрезает следователь. – До нее все это – пустые домыслы. Возможно, есть ссадины под одеждой. Возможно, в крови психотропные средства.

Я переглядываюсь с Димом. Мы оба уверены, что не было никаких психотропных – мы бы увидели их в посмертной маске, в эмофоне.

Спрашиваю:

– Сан Дмитрич, а что за дети на фото?

– Не установлено. Но у жертвы нет детей, а в пятницу этой фотографии здесь не было – печатники помнят.

Мы обходим остальное пространство цеха, поочередно осматривая агрегаты, столы, кипы материалов, шкафы с краской. Все серо, неважно, ничто не бросается в глаза. Видим ключи на столе – это массивная связка с несуразной бляхой в виде медведя. Наверняка огромный брелок был выбран специально, чтобы ключи нельзя было забыть в кармане и случайно унести домой. Видим окна: это узкие щели, прижатые к потолку полуподвала.

– Разве через такое окно можно с улицы рассмотреть тело?

– Можно, если внутри горит свет.

– А сегодня с утра он горел?

– Горел.

Сан Дмитрич добавляет, размышляя вслух:

– Меня особенно занимает эта надпись – «ничтожество». Каким предметом она нанесена? Вероятно, в цеху осталась грязная кисть или тряпка. А если писалось пальцем, то в штрихах надписи будут фрагменты отпечатков. Жду экспертов.

Дим говорит:

– Сан Дмитрич, не ожидайте многого от этого «ничтожества». Это окажется обычная типографская краска, маджента, и писал, конечно, покойник. На пальцах его рук вы найдете частицы краски.

– С чего ты взял?

– Убийца, будь убийца как таковой, писал бы кровью жертвы.

– Э, стой. Тогда стало бы ясно, что написано после смерти, и уже не вышло бы представить дело самоубийством.

Дим морщится.

– Полноте! Вы верите в убийство, так? Психопат, который растерзал жертву в духе средневековой инквизиции, да к тому же изобрел способ проходить сквозь стены – по-вашему, этот маньяк отказал бы себе в роскоши написать слово кровью? Да черт с ней, с иллюзией самоубийства! Трюк с запертым засовом и так дает настолько железобетонное алиби, что убийца мог внутри хоть свой паспорт оставить!

Сан Дмитрич зыркает на Дима холодно и даже свирепо.

– Ну и что же, по-твоему? Он с собой покончил? Идем по домам?

– Я этого не говорил.

– А что говорил?

– Ничего конкретного.

– Так скажи, черт возьми. За этим же вас и вызывал!

– Сан Дмитрич, не серчай. Нам о многом подумать нужно. Но как рабочую версию предложу: принуждение к самоубийству.

Глаза следователя становятся круглыми, как монеты.

– Как, черт возьми? В момент смерти Березин был один! А будь с ним еще кто-то – все равно, как? Чем нужно пригрозить человеку, чтобы он сам отхватил себе руки?

– И, тем не менее, очень советую пока отрабатывать мою версию. Отслеживайте его контакты, особенно – напряженные. Ссоры, конфликты, непонимания. Все, с кем он говорил. Все, с кем не говорил, но косо смотрел. Все, на кого даже не смотрел, но о ком хоть слово сказал при свидетелях.

– Да понял, понял. Но Дим, очень жду вашего отчета. Не представляешь, как жду.

– Сан Дмитрич, сделаем, что можем. Владя, идем на совет.

…Он повел меня за локоть – почему-то не на улицу, а вверх по лестнице, на третий, четвертый, пятый этаж. Остановились у самого выхода на чердак. Здесь было тихо и пыльно, пахло окурками.

Дим сказал:

– Уезжать рано, но не хочу, чтобы нас слышали. Владя, дело такое. Я подозреваю, что его сбили.

– Что?..

– Ну, сбили, черт! Путем пситехнического влияния вынудили совершить действия, которые привели к его собственной смерти! Ты что, совсем младенец?

– Прости, – буркнул я.

И не окончил: прости за то, умник, что я тоже кое-что знаю! Окончил Киевскую академию пситехники – лучшую в Восточной Европе; с первой попытки получил ранг слона. И я уж как-нибудь отличу реальность от сюжетов бульварных романчиков и низкосортных шпионских боевичков!

– Это ты прости, – сказал Дим. – Я в одури немного. Свинячество.

– Да ничего. Просто пошутил ты не вовремя.

– А я не шутил. Я действительно подозреваю, что его сбили.

– Но это же киношные трюки! Пситехник-супермэн силой мысли порабощает людей, а неугодным взрывает мозг. Бред. В реальности так не бывает.

Ладья потер шею и усмехнулся с горечью.

– В том и дело, что в реальности не бывает. В нашей с тобой реальности – ну, в той, где шашлыки, медэкспертиза, угрюмые следователи, подростки на антидепрессантах, бандитские разборки, контрабандный бензин, педофилия – нет, не бывает. И в той реальности, где пси-тех-академии, проективные методики, невербалика и эриксонианские гипнотизеры – не бывает тоже. Но есть такая особая реальность… ее в реальности-то и нет… однако, скажем, МОГЛО быть так, что кто-то как-то попробовал использовать пси-тэ для убийства. Могло быть и так, что это оказалось эффективно.

– Стоп. Ты знаешь что-то или фантазируешь?

– Понимаешь, Владя, это такая тема, о которой нельзя что-то знать, а можно только фантазировать. Случись оно так, что кто-то узнал бы что-то наверняка, – тогда нас, пси-тэ, простые смертные возненавидели бы и в короткие сроки передушили, как крыс. Подушками по ночам. А потом единогласно признали бы самоубийством. Ведь если бы знал социум, что есть люди, способные уговорить ближнего выпить стакан кислоты или отрубить самому себе руки, – по-твоему, смирился бы социум с этим фактом?

– И, тем не менее, ты что-то знаешь?

– Я фантазирую. А прежде слышал чужие фантазии на эту тему.

– Что слышал?

– Например, слыхал я байку, будто есть два эффективных метода принудить человека к самоубийству путем разговора и энергетического контакта. А также один метод – без вербальной компоненты. Был «ящик», который это исследовал. Результаты, естественно, засекретили. И сам факт существования «ящика», и вообще все факты, какие только были. Остались байки.