Онлайн книга «Прекрасная пленница»
|
– Прочти, что написал, – сказал Си-Измаил своему секретарю. «Магомету Саад-бею. Во имя Аллаха, всеблагого и милосердного, приветствую тебя. Мы послали тюк шелка, который ты получишь еще до этого письма, в надежде, что таким способом заставим молодого купца образумиться. Здесь, благодарение Аллаху, все тихо и спокойно. Неприятная сфаксовская история не повлияла на рынок. Мы настаиваем на сохранении спокойствия. Это неожиданное восстание может оказаться гибельным для торговли шелком, ибо было бы катастрофично ускорять события в том деле, о котором ты писал мне…» Писец остановился, выжидая. Си-Измаил нагнулся и взял у него из рук бумагу и перо. – Я подпишусь и надпишу адрес. Ступай, Рашид, сын мой, разыщи кади Измаила и скажи, что мне надо поговорить с ним. Рашид поднялся. – И не затыкай уши, когда будешь проходить по улицам. – Уши мои всегда открыты. Рашид вышел, Си-Измаил быстро дописал несколько строк, потом вложил письмо в конверт и запечатал кольцом-печатью. Он взялся уже за перо, чтобы надписать конверт, когда на террасе, на которую выходила комната, послышались шаги и звон серебряных запястий. У входа остановилась женщина, закутанная покрывалом. Он не поднял глаз, пока не кончил писать, и, только отложив письмо на низенький столик, где уже лежало с полдюжины других, сказал коротко: – Это ты, Мабрука? Войди. – Мир тебе! – Мир! Она вошла молча, медленно, оставив у входа свои красные туфельки на высоких каблуках. Он вопросительно посмотрел на нее. – Садись, садись! Что нового? – Немного. Это дурачье целые дни болтает и болтает в кофейнях, но никто не собирается действовать. Имам мечети Верблюда роптал против тебя, он хотел бы поднять народ до новолуния, так как написано, что это время благоприятно для начинаний. – Язык без костей не зажигает. Откуда у тебя эти сведения? – От Азизы, танцовщицы. А она узнала от его брата Али. – Хорошо, пусть узнает побольше подробностей. А торговец зерном? – У него все в порядке, и двоюродному брату своему он верит, как самому себе. – Больше ничего нового? – Ничего. – Девушку отвезли вчера к Саад-бею. Я пишу ему об этом. Если не удастся Мотлогу, придется тебе взяться за это дело. Нет другого безопасного способа. – Я готова начать, когда велишь. – Ты скоро опять будешь нужна мне в Тунисе. Как только уляжется эта шумиха. Глупцы! – Он гневно вскинул руки. – Срывать еще недозревший плод! Она наклонила голову и повернула к дверям. – Погоди. Еще кое-что. Этот сицилиец… почему он не бывает у тебя? – Ты не говорил, что можно… – Верно. Да и ты была здесь. Знает он, где ты? Она подумала. – Я дала ему возможность разыскать меня. – В Тунисе? – Нет, здесь. – Тем лучше. Если он придет, пусти в ход все средства. Поняла? Он упрям. – Я поняла. – Каков он, по-твоему? Она рассмеялась низким грудным смехом. – Эй, он в моем вкусе! – Тем приятнее твоя задача, душа моя. Она вдруг рванулась к нему. – Ты не погубишь его, Измаил? – нежно сказала она. – Он слишком хорош, он не должен умереть. – Мы будем нажимать на него до последней возможности, но губить его незачем, пока он не опасен нам. Может пригодиться еще. – Он с любопытством взглянул на нее. – Ты никогда ни за кого так не просила. Могу ли я доверять тебе в этом деле? – Что для меня сотни любовников по сравнению с тобой! – отвечала она. – А этот мальчик даже не любовник. – Зачем ты лжешь мне? Это бесполезно. – Разве я когда-нибудь лгала тебе? Неужто эти семь лет рабской покорности не обелили меня? – горячо воскликнула она. – Разве я не искупила стократ свою измену? Он чуть заметно пожал плечами, но окинул ее мягким, немного усталым взглядом. – Разве было время, когда бы я не любил тебя? – с какой-то жестокостью, вполголоса продолжала она. – Проклинала ли я тебя, Измаил, даже тогда, когда раскаленное железо касалось моих щек? Разве я не вернулась сама, добровольно? Не молила тебя о милости? – Довольно, довольно! Ступай, дитя. Она схватила подол его платья и, приподняв свое покрывало, осыпала его поцелуями. Потом опустила и выпрямилась. – Сиди, – страстно сказала она, – веришь ли ты мне снова? – Я сказал уже. Возьми, спрячь письмо. Я дам тебе знать, надо ли его отправить и каким способом. Она молча взяла письмо, вздохнула и исчезла так же неожиданно, как появилась. А Си-Измаил, с полузадумчивой-полуироничной улыбкой, снова принялся писать. Сообщения о событиях в Сфаксе заняли в парижских газетах три четверти столбца, в иностранных им было посвящено по небольшой заметке. Прошло два дня, и читатель не вспоминал уже о них. Меры были приняты решительные. В тунисской гавани стояли канонерки, – подкрепление подоспело быстро, и несколько зачинщиков были незамедлительно перевешаны. Главный же виновник – дервиш – исчез. Спокойствие мало-помалу восстановилось, и жизнь – внешне, по крайней мере, – вошла в нормальную колею. Керуан тоже снова принял обычный свой вид. Небольшая французская колония устыдилась того, что так скоро поддалась панике, и вышучивала опасность. Как только сношения с внешним миром были восстановлены, пришло известие, что «Кальтанизетти, о бегстве которого сообщалось несколько недель тому назад, задержан в Калабрии и сознался в том, что убил Сицио Скарфи, объясняя свой поступок сведением старых личных счетов». Риккардо порадовался за Джоконду, что имя ее матери не было упомянуто, осторожно сообщил ей новость и просил ее вернуться вместе с ним в Тунис, куда его призывали неотложные дела. – Я не уеду без Аннунциаты, – возразила она. – Что ты можешь сделать? Поиски идут день и ночь. Я даже не заночую в Тунисе, а вернусь немедленно. – Я не уеду из Керуана без нее. Да и за тобой нужно присмотреть, Риккардо. Ты слишком переутомляешься, всю прошлую ночь не ложился. Не отдыхал уже много дней. – Я не устал, – запротестовал он, хотя темные круги под глазами противоречили его словам. – Это ты извелась, – продолжал он, беря ее за руку. – Поедем со мной, Джоконда. Здесь женщина помочь не может, а я буду гораздо спокойнее, зная, что ты в Тунисе. – Я не могу! Я не могу! – воскликнула она. Она настояла на своем и на другой день проводила его на вокзал. |