Книга Война за океан, страница 15 – Николай Задорнов

— У капитана много товарищей, — доказывал Чедано, — и они все честно торгуют и заботятся о гиляках так же, как о маньчжурах.

Маньчжур так и не взял кольца от него обратно. Чедано еще повертел подарок купца в руках и положил на столик.

— Вы сами видели, что они нас боятся, — уверял маньчжур, — и делают поэтому вид, что хотят с нами дружить и будто бы заступаются за нас. Николай, их начальник на Николай-посту, бил вас за моего товарища. Но нам не надо их защиты!

Чумбока не стал больше спорить. Он вернулся с Ганкиным домой и стал потихоньку уверять, что маньчжур врет. Собрались гиляки. Чумбока осмелел и сказал, что русские не дают Муньке обманывать покупателей, и поэтому он все это затеял, и что он обижен на русских, что заступились за его соперника маньчжура. Гиляки отвечали, что может быть, все это и так, но они боятся и теперь поздно отказываться.

Чумбока стал уверять, что, пока не поздно, надо все бросить и, как только стемнеет, идти в дом богача, кинуться всем разом на маньчжуров, связать их и тут же удавить, как будто нечаянно, в горячке. И что никакое маньчжурское войско не в силах что-либо поделать с русскими…

В это время пришли пьяные должники Муньки, которым было сказано, что они больше ничего не получат в долг, если не помогут хозяину. При виде их слушатели Чумбоки сразу переменились и стали ругать русских и его заодно, а когда Чумбока попытался вывернуться, пьяницы — должники маньчжура начали его бить, разорвали на нем шапку и халат, и сам Ганкин делал вид, что ударяет его. Чумбока еле вырвался и на своей упряжке бежал на пост. Там он предупредил, что маньчжуры отрежут всем языки и уши. Салов привел гарнизон в боевую готовность, а Чумбоку немедленно послал с только что прибывшим казаком Парфентьевым в Петровское за подмогой и распоряжениями.

— Вот моя был праздник! — заключил свой рассказ Чумбока, снимая шапку и показывая висок, на котором была запекшаяся рана.

Бошняк, выслушав этот рассказ, покраснел до ушей. С Николаевского поста в самом деле люди ходили с его разрешения делать промены в соседние деревни. Но, оказывается, они крали. Ничего подобного Бошняк не знал. Все это преувеличено, быть может, но нет дыма без огня. Он, только что с таким воодушевлением читавший Лермонтова, не знал, куда деться от стыда. И кто-то предавал своих, разбалтывая все гилякам. Как? Кто?

— Господа, я виноват… Я не установил должных добрососедских отношений с жителями Вайды. Я не наблюдал… Я пренебрегал вашими указаниями, Геннадий Иванович! И я готов немедленно отправиться и подавить восстание!

— Погодите, Николай Константинович! — сказал Невельской.

— Надо изгнать отсюда маньчжуров! — сказал Чихачев. — Удалить их вообще!

Офицеры все, как один, вызывались немедленно отправиться на усмирение.

«Юноши мои, рыцарски благородные! — подумал капитан. — Но не вас туда надо».

— Позвольте, Геннадий Иванович, мне! — сказал Березин. — Мы с Мунькой Чжан Сином знакомы, и я его возьму. Он будет у меня помнить, как мне грозить!

— Выберите из матросов пять человек самых удалых, Алексей Петрович, возьмите Ивана Подобина, Калашникова, Конева, Фомина да на Николаевском посту Шестакова. Вооружите каждого саблей и пистолетом для рукопашного боя. С вами пойдут Позь и Чумбока. Боуров, приготовьте к утру тулупы и продовольствие, собак лучших, три упряжки; сейчас же поднять Питкена…

Через три дня Березин привез Муньку.

— Господа, Муньку привезли!

— А ну каков он? Идемте…

Все селение сбежалось.

С нарт подняли нестарого человека, рослого, сухого, с жестоким выражением лица и с рыжеватыми жесткими усами. Когда с него стянули белую баранью шубу, руки его оказались связанными. С ним вместе другой купец, маленький, с худым лицом, в белой шапке.

— Подкатили на всем скаку, спрыгнули с нарт — и в юрту! — рассказывал Березин. — Они опомниться не успели. Вот этот купчище? — кивнул он на маньчжура.

Один заряд из двуствольного пистолета Березин, войдя в юрту, где сидел Мунька, сразу влепил в потолок. Матросы держали сабли наголо. Гиляки стали на колени. Маньчжуров тут же перевязали и отвезли на Николаевский пост.

Березин устроил там допрос, забрал Муньку и одного из его товарищей с собой, остальных оставил на посту под охраной.

По обеим сторонам маньчжура — вооруженные казаки.

— Зачем ты подговаривал гиляков?

Маньчжур сказал, что русские мешали ему торговать.

— Николай, — тут он показал на Бошняка, — не велит собирать долги с гиляков.

— А ты знаешь Николая?

— Знаю.

— А вы его, Николай Константинович?

— И я знаю.

— Почему же ты именно теперь начал? — спросил Невельской.

Мунька ответил, что узнал про русский праздник и решил, что на посту перепьются. От матроса Сенотрусова гиляки проведали, что Бошняк с Николаевского поста уехал. Через гиляка Влезгуна стало известно, будто бы на Иски у капитана половина команды больна.

— Кто тебе сказал, что у русских один хозяин?

— Никто.

— Почему ты сказал, что тебе передал это наш человек?

— Я сам придумал.

— Правда, будто бы был у тебя один русский с поста, кто обещал подговорить товарищей побить своих офицеров?

— Нет, это я тоже сам придумал.

Купцы признались, что решили действовать, пока зима и русские подмоги по морю получить не смогут. Мунька сказал, что сан-синские чиновники недовольны, но войска в низовья реки не собирались присылать. Они обещали поддержку только в том случае, если торговцы поднимут гиляков и если будет просьба от гиляков прислать войска, хотя сами не уверены, что Пекин разрешит послать солдат в чужую землю.

Маньчжура увели.

— Они сыграли на наших промахах, господа! — сказал Невельской. — И еще на страхе гиляков перед ненавистной им монополией! Урок нам! Гиляки боятся попасть между двух жерновов.

Через два часа маньчжура вывели на площадку у мачты с флагом. Гарнизон поста выстроился с ружьями. Ударил барабан.

Мунька прежде любил смотреть на разные наказания, особенно когда палач рубил головы. Полшеи отрубит, а остальное допилит, жертва дергается, а Мунька в восторге. В городе торговцы и чиновники старались не пропустить ни одной казни. Женщин наказывали бамбуковыми палками по бедрам. Тоже любопытно! После этого всегда хотелось в веселый домик. А сейчас Мунька в ужасе. Это не забава! Идешь на казнь сам! Все глядят и будут радоваться! Как Мунька, бывало, отрубленным головам!

Маньчжура повалили на тулуп, он забился, в ужасе глядя по сторонам, ему задрали рубаху, и не успел он приготовиться к смерти, как двое матросов заработали розгами.

Выпороли быстро, но здорово. Муньку подняли, он не понимал, что же дальше. Испуганное лицо его в поту и пятнах.