Онлайн книга «Родина слонов»
|
А еще есть запись в журнале по технике безопасности: В. И. Умкы и В. И. Умкы проинструктированы о действиях персонала при впадении животного в стойкое аффективное состояние. Я, как ответственное лицо, а не как отец, просто обязан был рассказать вам, что мы должны сделать, если мамонт потерял контроль над собой и пошел вразнос. Помню, какими глазами вы на меня глядели. Серьезными, внимательными, все понимающими, взрослыми глазами. Но что именно вы для себя поняли? Валя, кажется, в тот самый день окончательно прикипела душой к мамонтам, постигла всю меру нашей ответственности за них. А ты, милый мой Умка? Неужели эта стена между тобой и питомником выросла именно тогда?» – Боишься? – спросил он непонятно зачем. Наверное – хотел взять сына «на слабо»: мальчишки не любят признавать, что им страшно. – Боюсь. Я за них за всех боюсь. Они такие… Совсем как дети у нас в школе. Думают, что крутые, а сами очень ранимые. – Ну правильно. Вот и бойся за мамонтов, а не за себя. Ты-то – человек, однако! Человек это звучит гордо. Человек может осилить что угодно. А человек с мамонтом, особенно если настоящий человек [4], дай ему точку опоры – он перевернет Землю! – Папа… – У нас такая работа, – отца понесло, – мы делаем мамонтов. Лучших в мире! Самых пушистых, самых умных, самых добрых. Работа трудная, иногда бывает худо, случается терять дорогих тебе… товарищей. Ну так на то мы и настоящие люди, что не сдаемся! – Папа, – мягко перебил Умка. – Пожалуйста, не надо. Поглядел своими взрослыми понимающими все глазами – и отец сдался. Проглотил комок в горле. Снова крепко обнял сына. – Ты же знаешь, как я тебя люблю. – И я тебя, папа, – мальчик поворочался, глубже зарываясь в теплые надежные объятья. – И Валя тебя обожает. Не сердись на нее. – За что? – Ну это она все затеяла. – И хорошо сделала. Ладно… Мы с тобой обо всем договорились? – Я получу диплом КТС, – скучным голосом доложил Умка. – И тогда могу идти хоть в тундру, хоть в тайгу, хоть на Северный флот. – Однако! – Отец крякнул. – Про Северный флот мне никто не говорил. – А куда еще? – удивился Умка. – На подводную лодку?! – Зачем?! – Точно не на подводную лодку?! – Пап! – И на том спасибо, однако… – Да чего там интересного, под водой, если моря не видно и не слышно. – Много ты его увидишь, сидя где-нибудь в машинном. Или на посту управления огнем. Боевой корабль это тебе не яхта, однако. Это железный ящик, закрытый наглухо… – Я буду иногда выглядывать, – сказал Умка и посмотрел на отца так проницательно, что полностью его добил. Стало окончательно ясно, что это все не шуточки, что сын видит папу насквозь и знает про него куда больше, чем тот хотел бы. «Раскусил он меня, однако, – подумал отец. – Мой дар в десять раз слабее, но мы одной крови, потомки белого шамана, говорившего со всем живым на тайном языке, – конечно, парень чует во мне не просто родича, но союзника, нюхом чует». «Как здорово, что папа все-все понимает и совсем не сердится, – подумал мальчик. «Наверное, так же мой старик мучился, когда увидел: старшие дети, самые одаренные, уйдут из дома навсегда, – подумал отец. – И остался в питомнике один я, добрый парень, да не шибко толковый. А у меня, значит, Валя останется. Прекрасная девочка, прирожденная заводчица, но… Не талант. Судьба, что ли? Поколение за поколением лучшие из Умкы покидают Чукотку». «Интересно, – подумал мальчик, – отчего папа не хочет говорить о том, что чувствует, а я стесняюсь его спросить. Ничего, вырасту, наберусь смелости – и тогда спрошу». «А с другой стороны, – думал отец, – талантливые люди, они вроде особо умных мамонтов – нестабильные. Долго ищут свое призвание. Много страдают из-за этого. Мне не надо, чтобы парень страдал. Если у него душа шамана, значит, я уже здорово навредил ему своим конкретным чукотским воспитанием. Шаман должен видеть себя во всем и чувствовать весь мир в себе. Шаман – мягкая сила. А этот научился от взрослых плохому: рубить сплеча и упираться лбом даже когда не надо. Только потому, что взрослые так делают… Отпускать тебя пора, мальчик, отпускать. Но как не хочется!..» – Беги к сестре, я тут поработаю немного, – сказал он, пряча глаза. – Пока!.. Ой! Забыл! Мы клички хорошие нашли! Давно нашли! – Не надо уже, – процедил отец. Вспоминать, как битый месяц просидел дурак дураком над энциклопедией, ему сейчас было стыдно. – Ты сам придумал? – Сам. – А какие? – Не скажу. Плохая примета. Веселые такие клички, много смеяться будем, хе-хе… Или плакать, я еще не решил. – А вдруг наши лучше?! Ну, па-ап! – Да шли бы вы, однако… Нет. Отставить. Подадите клички на рассмотрение в письменном виде. Комиссия по присвоению имен новорожденным оценит вашу инициативу, а там видно будет. – Слушаюсь! Пап, а кто комиссия? – Я комиссия! – Товарищ комиссия! Разреши сказать!.. – Вот пристал… Разрешаю! Давай, напугай отца, добрый мальчик. – Валя хочет, чтобы был Кен. А я – Киндерсюрприз! – Чего-о?.. – Ну здорово же! – Дуй отсюда! Каприз-сюрприз! Довести меня хотите, злодеи?! Умка выскочил из кабинета, хохоча, и на улице едва не навернулся в весеннюю лужу, настолько отец выглядел уморительно в гневе. Притворном, конечно. Умка про отца всегда все знал. Отец добрый был, хороший, сам умел слышать тихие голоса, пусть не так ясно, как различал их сын, но достаточно, чтобы многое понимать. И про сына понимать тоже. Знал, почему тянет мальчика в дальние дали, а все же надеялся, что парень в училище волей-неволей полюбит профессию, для которой у него от рождения задатки, и продолжит семейное дело. А море твое ненаглядное – вот оно, совсем недалеко, соленое и северное, и коли жить без него не можешь, зачем искать другого? Отец гнал от себя мысль, что мальчик слышит помимо всего прочего еще и голоса моторов. И зовет его не только море, а далекий рев двигателей. Где-то там, за горизонтом, они крутятся со страшной непреодолимой силой, тянут на себе железные махины по ледяным волнам. Опять романтика, чтоб ей провалиться. Часть вторая. Тайкыгыргын
Они родились поздней весной, когда Чукотка расцвела. |