Книга Безрассудная леди, страница 38 – Сэнди Хингстон

— И поэтому ты написала такое письмо?

— Слова, которые я не осмелилась показать графине, — это всего лишь ошибка, потому что вы — это вы, а я — это совсем другое.

Лукас взглянул в открытое окно, за которым в свете восходящего полумесяца шевелились на ветерке покрытые свежей листвой ветви ивы.

— Почему ты подчинилась ее воле?

— Графиня сказала мне, что вы поехали в Россию, чтобы выяснить мое происхождение, и никогда не женились бы на мне, не узнав, кто мои родители. Еще она сказала, что в таких обстоятельствах я могу рассчитывать только на роль любовницы.

— Разумеется, тебе эта роль не подходит… — полувопросительно произнес Лукас.

Она покачала головой.

— Я согласилась бы с радостью. Более того, я была бы счастлива.

— Зато я не согласен и хочу, чтобы ты стала моей женой.

— Нет.

Он стукнул кулаком по постели, перепугав Беллерофона.

— Что за несносная девчонка! Тебе хорошо известно, что я ни во что не ставлю мнение света!

— Вот как? А мне известно, что с минуты на минуту может приехать ваша матушка — она заставит вас внять доводам рассудка. Лучше я пришлю Тимкинса перевязать вашу рану. Потому что очень устала и хочу спать.

— Татьяна! — Лукас крепко держал полу ее пеньюара.

— Нет, милорд!

Он оттолкнул ногой разделявший их столик, притянул Татьяну к себе и нетерпеливо, страстно поцеловал. Губы его были горячи, как раскаленное клеймо.

— О, Лукас! Не надо…

Раскрыв ворот пеньюара, он принялся покрывать поцелуями ее плечи и шею. Под страстными поцелуями ее сопротивление таяло, как снег под лучами полуденного солнца.

— Милорд! — Она все еще пыталась остановить его. — Прошу, не заставляйте меня…

Он отпустил ее так неожиданно, что Татьяна, пошатнувшись, вынуждена была ухватиться за косяк двери.

— Заставлять тебя! Скажи мне откровенно — ты не любишь меня? Если это правда, я никогда больше не прикоснусь к тебе.

— Я… — Она не находила слов. И куда подевалась ее хваленая сила воли?

Лукас улыбнулся:

— Разве я не предупреждал тебя однажды, что не следует бросать вызов человеку, которому нечего терять? — Он развязал поясок на ее пеньюаре. Ночная сорочка из тончайшей хлопчатобумажной ткани, отделанная кружевом, не скрывала розовых сосков. С непостижимым терпением Лукас расстегнул одну за другой крошечные костяные пуговки, потом склонил голову и прикоснулся губами к ее груди.

Татьяна тихо охнула, испытав ощущения, от которых голова ее закружилась сильнее, чем от шампанского.

Лукас нетерпеливо обласкал языком сначала один розовый сосок, потом другой. И девушка чуть не потеряла сознание от удовольствия.

— Ты пахнешь розами.

— Это мыло, которое мне дала миссис Смитерс, — честно сообщила она.

— Нет, это ты. — Он приподнял ладонями нежные округлости грудей, пощипывая соски кончиками пальцев. Раздвинув языком ее губы, он проник внутрь, исследуя, пробуя внутреннюю поверхность, вторгаясь глубже и вновь отступая, повторяя языком движения своих бедер. Татьяна подчинилась его натиску, прижалась к нему всем телом, не думая больше о том, кто она и кто он. Лукас однажды сказал ей, что она предназначена для чего-то большего. Теперь она знала, что предназначена для него.

Ухватившись за подол, Лукас стянул с нее ночную сорочку и застыл в изумлении, любуясь великолепием ее обнаженного тела. Он так долго смотрел на нее, что она почувствовала смущение и ей захотелось чем-нибудь прикрыть наготу, но он решительно сбросил с нее простыню, и его пальцы заскользили вверх по икрам, по бедрам, поднялись еще выше, пока он не накрыл ладонью треугольничек белокурых волос внизу живота.

— Кудряшки, — удивленно прошептал Лукас.

— Это единственное место, где вьются волосы.

— Мне нравятся кудряшки. — Он наклонился и прижался к ним губами; потом, подложив ладони под ее ягодицы, приподнял ее и крепко прижался к ней лицом, прикасаясь языком к самому сокровенному месту.

— Милорд, — задыхаясь прошептала Татьяна.

— Никогда больше не называй меня так! — Его голова на секунду приподнялась.

— Хорошо, Лукас… но ты находишься в более выгодном положении по сравнению со мной. — Он вопросительно поднял брови. — Я имею в виду…

— Ах, это? — Он торопливо сорвал с себя одежду. — Так лучше?

Она не знала, что ответить. Его орудие любви гордо возвышалось перед ее глазами. Она робко прикоснулась пальцем к его гладкой, округлой головке и тут же почувствовала, как содрогнулось тело Лукаса.

— Я не сделала тебе больно?

— Боже милосердный! Сделай так же еще разок!

Успокоенная, она обхватила ладонью символ его мужественности, и Лукас вздрогнул, как вздрагивал обычно Бел-лерофон, когда она почесывала его за ухом. При этой мысли Татьяна фыркнула.

— Чему ты смеешься?

— Оказывается, мужчины похожи на собак…

— Животные. Все мы одинаковы. — Его пальцы тем временем поглаживали кудрявый треугольник, отыскивая горячее, влажное средоточие ее женственности.

— Лукас! Любовь моя… — Татьяна раздвинула колени, и его член оказался внутри ее тела. Она судорожно глотнула воздух. Он был такой огромный, такой мощный!

Вторгшись в ее тело, Лукас помедлил в нерешительности, и она прижалась к нему, желая раствориться в нем, стать с ним одним целым.

— О, дорогая, видит Бог, я не могу больше сдерживать себя!

Но Татьяна этого и не хотела. Что бы ни означал этот танец, который он исполнял в безумном ритме, она была намерена позволить ему станцевать его до конца. Его броски внутрь ее тела участились и стали глубже, и она вдруг почувствовала ответную реакцию своего тела, горячую волну желания, захлестнувшую все ее существо.

— Лукас, — с трудом переводя дыхание, шепнула она, — что это?

Он на мгновение остановился, с гордостью глядя на нее сверху вниз.

— Любовь. Настоящая любовь… — Пробормотав эти слова, он снова опустился на нее и еще ускорил темп, пока ей не показалось, что сама душа ее взмыла выше, чем фейерверки на празднике у принца-регента.

Потом они вместе вернулись на землю. Татьяна долго лежала не двигаясь, прислушиваясь к тяжелому дыханию Лукаса, с радостью ощущая на себе вес его тела. Ее вдруг охватил страх: что с ним? Почему он лежит без движения? Господи, наверное, она его окончательно доконала! О чем только она думала?

Он застонал, подтвердив ее опасения.

— Хочешь, я дам тебе кларета? — прошептала она.

Лукас вдруг рассмеялся.

— Силы небесные! А что в ответ я должен дать тебе? Хочешь все королевские регалии?