Книга Бабочка на огонь, страница 39 – Елена Аверьянова

— Кто такая Олеся? — выделил главное из детского рассказа следователь.

Добрые воспоминания подозреваемой о школе, о крепкой дружбе троих продолжились, чуть-чуть застряли в пути, споткнулись, как быстрые ноги о камень, когда Катюша замолчала, подумала, а стоит ли ей рассказывать о драке между Олесей и Аней, случившейся так давно. Под насторожившимся взглядом следователя рассказала все.

— Еще раз — о драке, — попросил Катюшу Родион, вернул в настоящее. — Особенно о ее причинах. Надо, Катюша, вспомнить.

— Зачем? — удивилась Катюша. — Я же тебе… вам рассказала, что это Олеся принесла в коробке бомбу, чтобы убить Аню.

— Зачем? — получилось, что повторил Катюшин вопрос следователь.

— Потому что Аня в молодости украла у Олеси дочь. Она при мне призналась, Анька-то. Вот сволочь какая. А я еще Олесе тогда не верила, думала, что она с ума постепенно сходит после пропажи Ксюши.

— Ксюша — это кто? — голосом бухгалтера, считающего единицы, спросил Раскольников.

— Это дочь Ани и Андрея, — начала объяснять Катюша.

— Андрей — это кто?

— Это — муж Олеси, который погиб в Афганистане, — поправилась Катюша, вздохнула. — Отпустите меня. Мне плохо.

«Ты зачем меня предаешь? — хотелось ей крикнуть Родиону, который больше не улыбался ей солнышком. — Зачем бросаешь, как Славик? Я, что, совсем плохая, что ты, ты мне не веришь? Не все остальные, которые меня схватили и сюда привезли «пытать», а ты — мое солнце на час. Кругом одно предательство, а я — принцесса Гамлет», — подвела итог своим мучениям Катюша Маслова.

Но это был еще не итог, это было только начало кровавой драмы нескольких людей в нескольких частях, в которой Катюша оказалась, по воле рока, замешанной.

«Не зря мне дали такое имя», — подумала о роке Катюша Маслова, полную тезку которой тоже незаслуженно обвинили в убийстве купца, человека.

— В конце концов, — разозлилась она, не желая оправдываться в том, чего не делала, и не желая, как тезка, отправляться в Сибирь на каторгу. — Если ты, Родя, мне не веришь, вспомни классическую литературу. Лев Толстой, роман «Воскресение». Не пришлось бы тебе каяться, как Нехлюдову.

В кабинет постучался другой следователь. Судя по взгляду, брошенному им на Катюшу, — тоже недоверчивый.

— Опросили ОМОН? — строго спросил его Раскольников — главный здесь.

Недоверчивый кивнул, позвал в кабинет большого парня, на этот раз — в гражданской одежде.

— Идите пока домой под подписку о невыезде, — отпустил Родион Катюшу и выписал ей пропуск в ад.

Но об этом она, сейчас совершенно бесчувственная, невосприимчивая к звукам мира, царящим на улицах, узнала спустя час.

— Вы где? — спросила ее Злата Артемовна, когда Катюша пришла домой в половине девятого, медленно сняла обувь и трубку с «кричащего» аппарата. — Я вас все утро ищу. Я знаю, где дискета. Я договорилась, что мне ее оставят в той квартире, куда вы уже ходили, следя за Миррой Совьен. Помните?

— Да, — как робот, ответила Катюша.

Ей бы спать лечь, подушку на голову, чтоб ни звука из внешнего мира не долетело, чтоб только со своим внутренним миром наедине побыть, осмыслить ситуацию, в которую, как в ловушку, попала.

«Главное, что ты жива осталась, — подбодрила бы ее фотография бабушки, которую Катюша тоже под подушку с собой захватила бы. — Не грусти. Рассосется печаль. Вернется на твое небо солнышко».

«Не вернется, — заплакала бы Катюша. — Не пущу его на свое небо. Лучше при свечах буду жить, да одна, чем с предателем малахольным, на своей работе помешанным».

«Служба у него такая, — успокаивала бы Катюшу фотография бабушки. — А мужик он стоящий, я чувствую. Не даст он тебя в обиду, попомни. Мое слово — верное».

«Не знаю», — пока не очень-то веря бабушке, протянула Катюша.

— Что не знаю? — крикнула трубка по имени Злата Артемовна. — Идите сейчас же. Владелица квартиры не хочет, чтобы вы ее видели. Она оставила ключи от дверей в почтовом ящике. Номер квартиры помните?

— Да, — как робот, ответила Катюша.

— Вот и прекрасно. В путь, — сказала упрямая трубка.

— Э-э, — пришла в себя Катюша, когда Злата была уже далеко: в своей Москве купеческой чаи распивала. — Это вы мне, что же, в квартиру чужую лезть предлагаете? Как воровке последней? Хорошенькое дело. Я и так уже на подписке.

Потом она подумала, что Злата Артемовна — человек вредный и непорядочный. Вот не выполнит Катюша ее приказ, так она и заявление свое, состряпанное о том, что Катюша кольцо у нее украла, отдаст в милицию, а та, в свою очередь, запрос в Любимск сделает. А кто такая Катюша Маслова? А нет ли за ней чего покруче?

— А есть, — ответят московской милиции местные следаки, да и себе на ус намотают. — Катюша Маслова? Как же, как же, знаем. Она у нас главной подозреваемой по делу о взрыве «Полета» проходит, в результате которого три человека погибли. И смерть вашей московской Груни Лемур — ее, масловских рук, дело. Сейчас и арестуем Катюшу, раз она такая плохая. Подполковник Раскольников, выполняйте приказ командования. Принесите крепкие наручники, наденьте их на Катюшу и посадите Маслову в самую грязную камеру предварительного заключения. А то и сразу в тюрьму везите. Без суда и следствия. Двадцать пять лет без права переписки.

Вот и подъезд, куда ходила Мирра Совьен. Вот и почтовый ящик. Действительно, там — ключи. Семь бед — один ответ. Была не была. Открываю. Чем это так гадко пахнет?

— Ну и вляпалась же я, — качаясь шестидесятипятикилограммовой былинкой, подумала Катюша, увидев на полу в квартире два женских трупа.

Один из них принадлежал Мирре Совьен. По привычке, выработавшейся у нее в последние сутки, Катюша посмотрела на часы в прихожей. Двадцать один час. Пора ей домой, но не спать.

— Я думаю, проблем с раскрытием этого двойного убийства не будет, — на утро следующего дня весело сказал участковый прибывшей на место преступления опергруппе. — Преступница вляпалась туфельками в лужу крови — вот ее следы.

— Почему преступница? — хмуро спросил эксперт, осторожно переступая две большие лужи крови: обеим жертвам пули попали в живот.

— А ее две соседки видели, — еще веселей, радостно сообщил молодой, полный энергии, временный участковый, заменяющий постоянного Мишу Солдаткина. — Убийцу-то. Одна — в лицо, вот как вас сейчас, — повторил он слова Дарьи Петровны из первой квартиры, — другая со спины, когда она уже из квартиры вчера в десятом часу выходила. Светлана Борисовна по лестнице с пятого этажа спускалась вслед за ней. Она ее описала мне досконально. Вот, — затряс участковый бумагами, — я тут все записал. Кому мне рапорт передать?

— Ему, — не в пример участковому, равнодушно ответил участник опергруппы.

В дверях появился милиционер в чине подполковника.