Онлайн книга «Связанный честью»
|
Утром Грейвольф не дал ей времени причесаться, и ее волосам определенно не пошел на пользу сон в машине – в результате Эйслин выглядела совсем растрепанной. Волосы в беспорядке рассыпались по плечам и придавали ей трогательный вид. Особенно в глазах патрульного с маленькой зарплатой и неблагодарной работой, которого в жаркий полуденный август поставили на одиноком шоссе тормозить машины и искать сбежавшего из тюрьмы индейца, который наверняка уже пересек границу с Мексикой. – Ну что ж, юная леди, – фамильярно проговорил он и сдвинул на затылок форменную шляпу с потного лба, – давайте посмотрим, что у вас за проблема. Он наклонился к окошку, якобы для проверки «красных огоньков», но Эйслин не сомневалась, что манило его на самом деле – ее грудь. Впрочем, глянув на заднее сиденье, он переменился в лице: – Кто это? – О, это мой муж, – с неприязнью ответила она и небрежно пожала плечами. Кокетливо накручивая волосы на палец, она внезапно подумала, не бросается ли в глаза прядь, обрезанная Грейвольфом. – Он вечно ворчит, как старый медведь, когда я бужу его в дороге. Он всегда старается посадить меня за руль. И сегодня я этому очень рада. – Она похлопала наивными голубыми глазами, и полицейский опять заулыбался. Грейвольф мнил себя знатоком человеческой натуры, но он не понимал, почему она идет на такие крайности, чтобы защитить его, а анализировать это у него не было времени. – Я не вижу никаких красных огоньков, – прошептал полицейский. Забавно, но, кажется, он боялся разбудить мужа, который, увидев, что кто-то пялится на его жену, мог проявить себя не просто ворчуном. – О, ну тогда… в общем, спасибо. – Ее храбрости хватило ненадолго. И теперь Эйслин отчаянно хотелось без помех проскочить пост. Ведь сейчас она и вправду помогала беглому преступнику. – Значит, наверное, все в порядке. – Это может значить, что двигатель перегрет, – сказал полицейский, пожирая ее глазами. – Мой точно перегрелся, – прошептал он потише. Эйслин даже удалось выдавить слабую улыбку, хотя кожу сводило от отвращения. Грейвольф шевельнулся и что-то пробормотал. Самодовольная улыбка полицейского увяла. – Еще увидимся, – сказала она, отпуская педаль тормоза, и осторожно надавила на акселератор. Она не хотела показывать свое отчаянное желание тронуться с места, хотя сзади уже гудела следующая машина. Полицейский грозно глянул на нетерпеливого шофера и снова повернулся к Эйслин: – Лучше все-таки проверить ваши огоньки. Я могу связаться по рации и… – Нет-нет, не стоит беспокоиться! – крикнула она в ответ. – Если они опять загорятся, я разбужу мужа. До свидания! Она быстро закрыла окошко и припечатала педаль газа. В зеркале заднего вида было видно, что полицейский объясняет ситуацию следующему за ней автомобилисту, обозленному из-за затянувшегося стояния в очереди. И лишь когда дорожный пост скрылся из виду, она позволила себе немного расслабиться. Она с такой силой стискивала руль, что с трудом разжала сведенные пальцы. Ногти впились в ладони, оставив глубокие следы-полумесяцы. Эйслин издала долгий судорожный вздох и без сил откинулась на сиденье. Грейвольф перебрался на пассажирское место с удивительной гибкостью для человека его роста. – Ты все сделала отлично. Никому и в голову не пришло, что ты осваиваешься в мире преступности. – Заткнись! – крикнула Эйслин. Таким же небрежным маневром, что он сам недавно демонстрировал, она вырулила на обочину. От резкого торможения из-под шин брызнул гравий. Машина плавно остановилась. Эйслин уронила голову на руль и зарыдала: – Я ненавижу тебя. Пожалуйста, отпусти меня! Ну зачем я это сделала? Зачем? Надо было тебя сдать полиции. Мне страшно, я жутко устала, я хочу есть и пить. Ты – преступник, а я за всю жизнь ни разу не солгала. А тут – полицейскому! Меня теперь тоже посадят, да? Зачем я тебе помогаю, если ты все равно меня убьешь? Грейвольф неподвижно сидел рядом. Наконец она в последний раз всхлипнула, отерла слезы тыльной стороной ладони и посмотрела на него заплаканными глазами. – Хотелось бы мне сказать, что худшее уже позади, но, боюсь, Эйслин, наши проблемы только начинаются. Он пялился на ее грудь, и она тут же вспомнила, что неприлично обнажена. Дрожащими руками она застегнула блузку. – Что ты имеешь в виду? – Эти чертовы посты. Я не учел их. Нам нужен телевизор. – Телевизор? – пискнула она, как попугай. Он оглядел шоссе в обе стороны: – Да. Не сомневаюсь, там будут новости о поисках. Можно надеяться на озвучивание детального плана по моей поимке. Поехали. Он показал подбородком, чтобы она двигалась вперед. Эйслин устало вырулила на шоссе. – А радио? Можно послушать новости по радио. – Деталей там не будет. – Он покачал головой. – Ты что, никогда не слышала, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать? – Полагаю, ты скажешь мне, куда ехать и когда остановиться. – Верно. Просто поезжай вперед. Почти час они ехали в молчании, правда, сыр и крекеры он отдал ей. Потом очистил апельсин и разделил дольки поровну. Есть из его рук было неприятно, но она послушно открывала рот каждый раз, когда он прижимал дольку к ее губам. Когда они приблизились к унылым окраинам какого-то городка, Грейвольф приказал Эйслин снизить скорость. Они проехали мимо череды пивных. Те выстроились вдоль шоссе, напоминая старых печальных шлюх, отчаявшихся заполучить клиента. – Остановись там, – коротко скомандовал Грейвольф, показывая пальцем. – Припаркуйся у «Перекати-поле». Эйслин скорчила гримасу отвращения. «Перекати-поле» принадлежал к самым мерзким из дешевых баров. – Надеюсь, мы не опоздали к «счастливому часу» [4], – с сарказмом сказала она. – У них есть телевизор, – сказал Грейвольф, заметив на железной крыше антенну. – Вылезай. – Да, сэр, – пробормотала она, устало дергая дверцу машины. Как же приятно было оказаться на ногах. Она взялась за поясницу и потянулась, потом потопала ногами, чтобы восстановить кровообращение. На пыльной гравиевой парковке перед баром стояло всего несколько машин. Грейвольф взял Эйслин за руку и потащил внутрь. Добрая часть дверной вывески оторвалась от рамы, зазубренный край загнулся наружу. Выглядело это жутковато, как, впрочем, и само заведение. Эйслин планировала разыграть полное послушание, а оказавшись в баре, во весь голос позвать на помощь. – Забудь то, о чем сейчас думаешь. – И что я думаю? |