Книга Мажор. Умереть, чтобы родиться, страница 49 – Игорь Соколов

– Слушай! – поднял палец Жека.

На экране Ковалев говорит с кем-то по телефону, который он извлек из коробки.

– Как он его назвал? – не поняла Вика.

– Арнольд Викентьевич. Я десять раз слушал. Он говорит что-то вроде: какой еще Арнольд Викентьевич. Потом слушает долго, и все.

– Все.

На экране Ковалев встает из-за компьютера. На этом запись закончилась.

– Хорошо, что есть на свете такие извращенцы, – засмеялся Аверьянов. – Телефон тот же, что у Ковалева нашли.

– Я обратила внимание. Хорошо бы найти еще Арнольда Викентьевича.

– Редкое имя с отчеством. Я бы с Интернета начал. Вдруг всплывет.

– Давай, – согласилась Вика.

Подъехав к РОВД, Игорь, не вылезая из машины, набрал на телефоне номер.

– Да, Соколовский, – сказал он в трубку. – Я вам звонил. Просил передать Аркадию Викторовичу, что я хочу с ним встретиться. Да… Во сколько? В час дня. Спасибо большое.

Взбежав по лестнице, Игорь торопливо поднялся на свой этаж и вошел в кабинет.

– Доброе утро, – сказал он в сторону ноутбука, за которым виднелись головы Аверьянова и Вики.

– Помогла эта запись, Игорь, – вместо приветствия выпалила Вика.

– Интересная?

– Только для тебя, – съехидничал Жека.

– Потом посмотришь, – перебила Вика. – На телефон ему звонил некий Арнольд Викентьевич. Редкое имя. В Интернете нашелся только один человек. Москвич. Действующий профессор психиатрии.

Вика торопливо шла по парку психиатрической лечебницы. Жека шел рядом, а Игорь, как всегда с независимым видом, шел сзади. Ухоженный парк и обилие цветов в виде клумб и высоких вазонов радовали бы глаз совсем, если не думать, что люди, гуляющие по дорожкам, – душевнобольные или лечащиеся от неврозов.

Вика в десятый, наверное, раз достает телефон и набирает номер. И снова ей не отвечают.

– Дане звонишь? – догадался Жека.

– Не отвечает.

– Может… – хотел что-то предложить Аверьянов, но Вика решительно его перебила:

– Лучше думайте, как с ним разговор строить. Доказательств у нас, мягко сказать, мало.

– Просто в лоб, – предложил Игорь. – Скажем, что один из этих двух выжил. Дал показания.

– А он скажет: кто такие эти выжившие? – возразил Жека.

– Тогда извинимся и уйдем. Вариантов немного, – ответила Вика.

Они уже подходили к главному корпусу, когда Вика остановила девушку в белом накрахмаленном халатике:

– Простите, а где можем найти профессора Добролюбова Арнольда Викентьевича?

– Вон же он! Который с бородкой!

Девушка показала в сторону беседки, в которой сидели несколько врачей. Одним из них был пожилой мужчина с бородкой. Врачи что-то увлеченно обсуждали.

Вика и ее помощники свернули на дорожку, ведущую к беседке. Добролюбов посмотрел в их сторону и перестал улыбаться. Он что-то сказал своим коллегам. Его собеседники поднялись и покинули беседку, с интересом посмотрев в сторону приближавшихся женщины и двух молодых людей.

– Добролюбов Арнольд Викентьевич? – спросила Вика, когда они подошли к беседке.

– Да, он самый, – сдержанно ответил мужчина. – А я с кем имею честь?

– Капитан Родионова, полиция. Это мои коллеги Аверьянов и Соколовский.

– И чем могу?

– Ковалев жив, – сказал Игорь, глядя профессору в глаза.

Добролюбов растерянно посмотрел на Игоря, потом на Вику:

– Что вы сказали?

– Парень в гараже выжил и дал показания, – пояснил Игорь.

– Я арестован? – спокойно спросил профессор.

– Чистосердечное признание смягчает вину, – сказала Вика.

– Они сами виноваты, – сказал профессор и отвернулся, глядя на гулявших по парку пациентов.

Профессор сидел на стуле посреди кабинета очень спокойный, только взгляд выдавал в нем какую-то глубинную усталость. Он рассказывал неторопливо, обстоятельно.

– Их наняли делать компьютерную сеть… Знакомые посоветовали как хороших специалистов. Кто же знал.

Жека торопливо печатал на ноутбуке. Профессор не смотрел на него, но явно старался не торопиться и дать возможность молодому человеку хорошо делать свою работу.

– Они установили какие-то вирусы… или я не знаю, как правильно сказать. Узнали номер банковских карточек… моей, еще нескольких порядочных людей. Все мы потеряли очень много. Деньги вернуть было невозможно. Доказать их вину – тоже. Они просто смеялись.

Профессор замолчал, сглотнув слюну в явно пересохшем горле. Вика встала и подала ему стакан с водой. Добролюбов отпил из него и продолжил, держа стакан в руке. Стакан совсем не дрожал.

– Спасибо.

– Как они умерли? – спросила Вика.

– Они?

– Да. Они оба умерли. От обезвоживания.

Профессор замолчал, потом улыбнулся и глянул на Соколовского:

– На каждого мудреца довольно простоты. Как вы меня просто провели. Умерли… Ну, значит, все не зря было. Я владею техникой внушения. Гипноза. Очень хорошо владею. Одного я встретил на улице и сам отдал телефон. Второму его принесли. Я внушил им, что они должны делать. Один снял квартиру, второй отправился в заброшенный гараж. Я внушил им, что выходить нельзя. За дверьми – смерть. Они умерли от страха выйти из помещения.

Профессор замолчал.

– Зачем они перезванивались? – спросил Жека.

– Я хотел, чтобы они знали, что со вторым так же. Так страшнее.

– Вы жестоки, – сказала Вика.

– Я просто старый и за последние двадцать лет сильно устал от вранья.

У Вики зазвонил на столе телефон. Она извинилась и взяла трубку.

– Слушаю, товарищ подполковник. Нет, не знаю. А что случилось с Данилой? Хорошо, я сейчас зайду.

Игорь шел по длинному офисному коридору. Серьезную организацию отличает наличие дресс-кода, а не бегающий в истертых и грязных джинсах офисный планктон. Да и дороговизна одежды говорит сама за себя. Сотрудники с достатком.

Игорь открыл дверь приемной. Секретарь, женщина лет тридцати пяти в строгом костюме и с модельной стрижкой тысяч за двенадцать, внимательно посмотрела на визитера оценивающе, и ее глаза смягчились. Достоин.

– Соколовский, – представился Игорь. – Я звонил, договаривался о встрече.

– Аркадий Викторович ожидает. – Секретарь поднялась, прошла к двери и открыла ее, сделав приглашающий жест.

Игнатьев был примерно ровесником отца Игоря. И та же уверенность в себе, та же солидность в посадке головы, в положении тела за рабочим столом. Высокий залысый лоб удлинял и без того длинное лицо Игнатьева.