Онлайн книга «Десять стрел для одной»
Только на кухне обнаружили живую душу – полная дама брезгливо помешивала в кастрюле темно-желтое варево. Пахло капустой и еще чем-то кислым, невкусным. Надя растерялась. Старуха на крыльце – допустим, Ирусина бабушка. Женщина в сенцах – мать. Но где тогда сама Викина подружка? Этой даме, что на кухне, минимум сорок пять. А то и больше. Однако Полуянов уверенно отвлек женщину от стряпни: – Ирина Васильевна? – Ты кто? – мадам хмуро обернулась от кастрюли. Разглядела. Глаза чуть оживились. Расправила поникшие плечи, откинула с лица прядь немытых волос. «Ладно, сорок, – согласилась Надя. – Но Ирине ведь только тридцать!» – Дмитрий Полуянов, газета «Молодежные вести». Коротко взглянул на подругу – и немедленно разжаловал из коллег: – Надежда Митрофанова, моя помощница. Женщина насупилась. Снова сгорбилась над плитой. Буркнула: – Ничего не скажу. Полуянов ни капли не растерялся. Ласково спросил: – Почему? Женщина с грохотом отбросила ложку – та прокатилась по столу, шлепнулась на пол. Обернулась к журналисту, с вызовом произнесла: – Потому что ни при чем здесь мой Игорек, ясно вам?! Надя растерянно хлопала глазами. Дима спокойно поинтересовался: – А кто есть Игорек? Ирусик подняла ложку. Схватилась за поясницу. Выключила под кастрюлей газ. Грубо спросила: – Вы чего вообще приперлись? – Хотели про Вику поговорить, – отозвался Полуянов. – Про кого-о? – изумилась женщина. – Про подружку вашу, – уверенности в Димином тоне поубавилось. – Вику. Которую убили четырнадцать лет назад. – Оссподи, – выдохнула воздух Ирусик. – Нашли чего вспоминать! Нахмурилась (сразу стала тянуть на все пятьдесят), задумалась – и вдруг выдала: – Хотя если денег дадите – тогда расскажу. – А зачем вам деньги? – строго спросил Полуянов. «Я бы ответила: «Не твое дело», – подумала Надя. Но Ирусик с готовностью объяснила: – Так я Игорьку хочу хорошего адвоката взять! – Ириночка Васильевна, – Полуянов одарил женщину лучезарной улыбкой, – моих скромных гонораров на адвоката все равно никак не хватит. – А без денег я говорить не буду! – заупрямилась женщина. И вдруг упала на табуретку. Уронила голову на руки. Начала рыдать. «Дура-ак! Какой дура-ак! Связался с этой Люськой – теперь расхлебывай!» – разобрала Надя сквозь всхлипывания. Озадаченно взглянула на Полуянова. Тот вскинул указательный палец. Подтянул себе еще один табурет. Нахально обнял Ирусика за плечи. Спросил: – Игорь – это ваш сын, что ли? – А то ты не знаешь! – проревела женщина. – Нет. Не знал, – искренне признался журналист. – Мы к вам пришли за совсем другой историей. Совсем старой. Но, как говорится, шел в комнату – попал в другую. – Чего? – вскинулась Ирусик. – Это я так, к слову. Значит, Игорь, ваш сын, дружил с Люсей? Правильно я понимаю? – Да не дружил! Ходи-ил он к этой давалке – за чем к ней все мужики ходили! Надя не удержалась, встряла: – Сколько лет-то ему? – Четы-ырнадцать! «Вот у них тут все быстро! Самой от силы тридцать. И сыну уже четырнадцать». – И теперь Игоря обвиняют в убийстве? – уточнил Полуянов. – Да-а! Только не убивал он ее! Зачем ему? Еще руки мара-ать об нее, шалаву-у! – провыла Ирусик. Димины глаза заблестели. «Вот это повезло!» – прочитала на его лице Надя. Журналист нахально потрепал рыдающую мать по плечу, сказал строгим голосом: – Ириночка Васильевна, давайте плакать мы перестанем. Я вам сейчас задам вопросы – вы ответите. И если все честно скажете, позвоню адвокату. Прямо сейчас. Лучшему в Москве. Он вашего сыночка бесплатно защищать станет. – Не врешь? – женщина наконец подняла голову со стола. – Полуянов – золотое перо России. Он никогда не врет, – внесла свою лепту Надя. – А че рассказывать-то? – горько вздохнула Ирусик. – Ну, ходил Игорек за этой Люськой с зимы. Сох по ней. Стих ей даже написал, давалке проклятой. Ну, к марту подошла его очередь – Люська перед ним ноги раздвинула. Радуйся, пользуйся – так нет, мой телок ее пе-ре-де-лы-вать стал. Любовь у него! Дебил. Люське-то его в своих парнях держать выгодно: он у меня видный, сильный, и деньги водятся – второе лето на переправе работает. Игоря при себе держит, а за его спиной со всей деревней спит. Бешенство матки у нее. А сынуля мой страдает. Будто заворожила Люська его. Я даже к Ольге-колдовке хотела его вести, отворот делать – не пошел, паразит. Ну и доигрался. А менты ему теперь убийство из ревности шьют. Хотя Игорек поклялся мне: пальцем ее не трогал! – Когда поклялся? – встрял Полуянов. – Так вчера я к нему ходила! Михалыч, наш участковый, позвал. Сходи, говорит, повидайся, пока его в город не повезли. – И что он вам рассказал? – Да что! Понесло давеча Люську в этот клуб, на танцы. А Игорек попозже пошел – до того работа у него была. Приходит – этой нет нигде. Он туда-сюда, в туалет, в подсобку – ну, и поймал, под лестницей. С Митькой чахоточным. Тот моего как увидел – сразу утек. Игорь тогда пару раз Люське врезал – с легонца, он девчонок у меня не бьет, правильный. И сказал: все, мол, кончено у них. Она в рев, побежала домой. А Игорек водки в палатке взял – и на речку пошел, страдать. Утром явился пьяный в дымину. А в десять за ним из ментовки пришли. Ты, говорят, убил. Чистосердечное подписывай, скидка выйдет. – Кто-нибудь видел его на речке? Или когда он домой возвращался? – Да кому надо ночью шляться? – вздохнула мать. – А менты и не ищут. Мотив есть – и баста. – А кто убил Вику? – неожиданно сменил тему Полуянов. – Оссподи, да откуда ж я знаю? – всплеснула руками Ирусик. – А что люди говорили? – Да чего только не трепали. То маньяк. То солдат какой-то из части бежал. Парней тоже всех трясли. Отсюда, из Василькова. Думали любовника ейного найти. Но Вичка-то – она совсем другая была. Городская. Целочка. – И никого тогда не арестовали? – Нет. – А сейчас никто не говорит, что убийства похожи? – В деревне говорят, – всхлипнула Ирусик. – Ольга-колдовка вообще сказала: один демон их убил. Так менты разве слушать будут? Крайнего нашли – все, дело закрывать можно. |