Онлайн книга «Закон бутерброда»
Его оставили на ночь в больнице, и он настоял, чтобы Клер ночевала дома: надо успокоить детей, они наверняка в некотором шоке. Оставшись наконец один, в незнакомой постели, он хотел еще подумать, но провалился в сон. Теперь никакой свет ему не помеха. Он проспал как сурок до утра, до той минуты, когда в палату вошла медсестра с завтраком. Спросить у нее, который час, он забыл, и после ее ухода убедился, что никакой другой возможности это выяснить у него нет; разве что позвать звонком другую медсестру. Растянувшись на кровати, он в конце концов дождался появления еще одного врача, сообщившего, что сейчас десять часов. Это был психиатр, судя по голосу, молодой. Может, интерн по психиатрии? Интересно, есть такое? С тех пор как Кристоф потерял зрение, его жизнь превратилась в череду анекдотических вопросов без ответа. Какая погода на улице, который теперь час, как он сам выглядит, в каком помещении находится. Все утро он пытался угадать, есть ли в палате кто-нибудь, кроме него. Может, рядом лежит другой больной? Но если так, то сосед, наверно, в глубокой коме. Голос у молодого психиатра был приятный, а за разговором он перелистывал какие-то страницы. Наверно, карту Кристофа, но с равным успехом это мог быть и спортивный журнал, на слух не различишь. От этой мысли Кристоф развеселился. – Результаты обследования у вас нормальные. Кроме явной проблемы с давлением. Ваша супруга сказала, что вы испытываете огромное напряжение на работе. Кристоф кивнул. – Вы журналист, верно? – Главный редактор. Руковожу новостным сайтом. – А! – Новость явно обрадовала интерна. – И сколько часов в день вы работаете? – Понятия не имею. Понимаете, онлайн-новости не останавливаются никогда. Даже уйдя с работы, я должен следить за новостями. – На выходных тоже? – Конечно. – То есть у вас никогда не бывает чувства, что вы полностью отключились от работы? – Э-э… – Кристоф на секунду замялся. Что за дурацкий вопрос. Хорошо делать его работу можно только при условии, что никогда не отключаешься от новостей. Это не пагубное следствие его занятия, а сама его сущность. – Не бывает, в самом деле. Понимаю, наверно, я слегка злоупотреблял в последнее время разными экранами. Вы не знаете, сколько понадобится времени, чтобы зрение ко мне вернулось? Повисла пауза. – Я вам скажу честно, месье Гонне. Вам повезло, в нашей клинике работает лучший специалист по выгоранию, вызванному чрезмерным потреблением интернета. И он вас примет вне очереди, после обеда. – Не уверен, что в этом есть большая необходимость. Я прежде всего хочу знать, что у меня происходит с глазами. – Видите ли, глаза – это зеркало души. Ок, он дебил, подумал Кристоф. Придется ждать встречи со специалистом по выгоранию, может, он окажется достойным собеседником. Он услышал, как где-то рядом завибрировал его телефон. Наверняка на прикроватном столике. Но кто бы ни звонил – с работы или Клер, – разговаривать у него не было никакого желания. В конце концов, он слепой и лежит в больнице, имеет он право не отвечать на звонки? После ланча, наверно, около двух часов дня, его препроводили в кресле-каталке к светилу. Он сказал было медсестре, что может идти сам, но понял, что у нее нет времени тащить его на ощупь по коридорам. Светило представилось очень тепло и приветливо и пожало ему руку. – Ален Гедж, психиатр. Рад с вами познакомиться, месье Гонне. Имя было Кристофу смутно знакомо. Наверно, читал где-нибудь интервью с ним. – Представляю, каким потрясением стала для вас нынешняя слепота. – На самом деле нет. Не настолько, – беззаботно отозвался Кристоф. – А, любопытно. Почему же? – Не знаю. Я чувствую… облегчение. – Вам кажется, что вы наконец отчасти избавились от окружавшего давления? – Наверно, да. Внушительный голос профессора действовал на него словно глас всезнающего и незримого божества. – Вы знакомы с понятием выгорания? – Я несколько раз занимался опросами по этой теме, да. – И вы чувствуете, что эта тема касается и вас? – Нет. Я и вправду слишком много работал в последнее время, но я отнюдь не в том же состоянии, как рабочие на грани самоубийства. Как в “Оранже” или в “Рено”. – Отлично. Позвольте, я вам прочту несколько описаний выгорания, а вы мне скажете, похожи ли они на ваш случай или по-прежнему нет. Сосредоточьтесь. Ощущение, что он знает этого человека, хотя лично никогда с ним не встречался, становилось все сильнее. Если бы он только мог увидеть его лицо… Может, это психиатр из телевизионного реалити-шоу? – “Наибольший риск несут в себе профессии, связанные с ответственностью перед другими людьми”. Это ваш случай? – Да. – Это профессии, где перед вами ставят все более труднодостижимые цели. – Да, в каком-то смысле. На меня давят, чтобы я добился нужной посещаемости сайта, но эти цели вполне достижимы. На самом деле проблема в том, каким образом от меня требуют их достичь. То есть, собственно, ответ – нет. – Прекрасно. Имеет место сильная диспропорция между целями, которых следует достичь, и способами их достижения. – Конечно, я жалуюсь, что не могу взять на работу больше журналистов. Но это проблема всех главредов, никто из-за этого не выгорает. – Что ж, тогда займемся вашей личностью. Быть может, окажется, что вы обладаете повышенной чувствительностью к этим императивам. Выгоранию подвержены люди с высокими идеалами эффективности и успешности. – Нет. – Нет? – Нет, – еще раз подтвердил Кристоф. Откровенно говоря, на данном этапе он никак не мог сказать, что имеет какие-то высокие профессиональные идеалы. – Люди, для которых самоуважение связано с их профессиональными успехами. – Да, ок. – Которые одержимы работой. – Это точно. – Которые ищут в работе убежища, избегая прочих аспектов своей жизни. Кристоф снял ногу с колена. На сей раз не затем, чтобы держаться увереннее, а просто потому, что затекла ляжка. – Послушайте. Я знаю, что со мной случилось. Вчера вечером я обнаружил, что жена мне изменяет. Молчание. Кристоф настойчиво продолжал: – Я всегда безумно ее любил. Знаю, в последнее время меня почти не бывало дома. А вчера, обнаружив такое, я посмотрел на нее, и это было… это было, как будто я больше не могу смотреть ей в лицо. Или как будто не могу ее больше видеть, потому что мне кажется, что я ее больше не знаю. Как в этом дурацком выражении, “любовь ослепляет”, вот я и думаю об этом со вчерашнего дня. Я из-за этого ничего не вижу. И мне бы очень хотелось, чтобы вы помогли мне справиться с этой травмой, чтобы я снова стал видеть. И снова начал жить. |