Книга Осиновый крест урядника Жигина, страница 76 – Михаил Щукин

После недолгих раздумий приказал доставить жену урядника. Может, хоть она как-то прояснит картину?

Вигилянский сорвался с места и кинулся исполнять приказание. Махом долетел до дома урядника, перемахнул сугроб возле ворот, постучал в темное окно. На стук никто не отозвался, свет в окне не загорелся. Тогда он добрался до крыльца, стал стучать в дверь. И снова тишина. Но замка на двери не было, значит, дверь заперта изнутри, а если так — в доме кто-то есть. Вигилянский заколотил с новой силой. И отзыв наконец-то последовал. Сначала раздались неуверенные шаркающие шаги, а затем — голос:

— Илюшенька, я все жду, жду, а тебя нет и нет… Алешеньки нет и тебя нет… Бросили меня здесь одну, печь не топлена, я замерзла… Видения меня одолели, какие-то люди приезжают и увозят, приезжают и увозят, я сбегу от них, а они опять приезжают… Старик говорил, что тебя, Илюшенька, в живых нет, я осердилась на него и вилами запорола… Грех-то какой, в аду гореть… Зову, зову, ты не едешь… Погоди, защелку найду… Шатает меня, как будто ветер дует, и трава качается, об стенки бьюсь…

Спина у Вигилянского похолодела, и он замер на крыльце. Голос был Василисы — он узнал. Но с кем она разговаривает и что она говорит? Неужели умом тронулась? Помолчал и все-таки решился:

— Василиса, это я, пристав Вигилянский. Открой дверь.

— Хитрый какой, я же чую, что не Илюшенька… Открою, опять повезут, мучить станут… Нет, лучше я в кладовке спрячусь, там топор лежит, не дамся…

Шаркающие шаги отдалились и стихли. Вигилянский стоял и не знал, что делать. Дверь прочная, голыми руками не выломать. И вдруг его осенило:

— Василиса, это я, Илюшенька! Простыл, вот и охрип, к тебе торопился. Открывай скорее!

В ответ ему — весело, даже с удалью, донеслось:

Дверь распахнулась, и Василиса упала ему на грудь, крепко обнимая руками за шею. Вигилянский перехватил ее, вскинул на плечо и полез через сугроб, проваливаясь в снегу. Одолел забор, рухнул вместе со своей ношей в подводу и сдавленно крикнул вознице:

— Гони! Быстрей гони!

Но гнать теперь было поздно, да и бесполезно.

Василиса долго смотрела на Вигилянского, на Полозова, на исправника, подходила к ним, трогала за одежду и спрашивала каждого в отдельности:

— Ты тоже Илюшеньку убивал? Не хочешь признаваться? Я вилы у Семена оставила, а дома вилы есть… Схожу за вилами…

Она пошла, но Вигилянский успел ее перехватить, усадил на скамейку, обернулся, вскинул взгляд на Полозова — что делать прикажете?

— Доктор есть у вас? — спросил Полозов. — Фельдшер? Вот и везите к фельдшеру. Нам с этой несчастной разговаривать… Везите, чего медлите!

Василису увезли.

Полозов взглянул на часы — время приближалось к полуночи. Ясно было, что до утра ничего выяснить о положении на прииске не удастся. Да и утро новых известий не принесет. Сидеть и ждать?

«Был у вас план, Константин Владимирович, не ахти какой, а теперь стал аховый. Вот по аховому плану и будете с шайкой бороться, если ничего иного придумать не можете… Ладно, поборемся». Полозов поднялся из-за стола, за которым сидел, взглянул на исправника и пристава, почтительно стоявших перед ним, и сказал:

— Нужен надежный человек, знающий дорогу до Первого прииска. Есть такой?

— Предоставим, господин полицмейстер, — заверил Вигилянский.

— Хорошо. Рано утром я выезжаю со своими агентами и с вашим проводником. Вы собираете стражников, сотских ^[17], всех, кого можете, и без промедления выдвигаетесь следом за мной. Всем сообщить, что с этапа сбежали каторжные, по этой причине и произведен сбор наличных сил. За версту до прииска перекрываете дорогу, никого не пропускаете, откуда бы ни ехали — с прииска или на прииск. И ждете моих распоряжений.

— А если… — начал было Вигилянский и запнулся, побоявшись задать вопрос полностью.

— Если я или мои агенты через двое суток не появимся, значит, нас уже нет. Командование переходит к господину исправнику, и задача у вас, исправник, будет очень простая — обо всем случившемся доложить лично генерал-губернатору и держать дорогу, а заодно и тайные тропы, если таковые есть. Шайка с прииска уйти не должна. Но надеюсь, что до этого не дойдет. Еще вопросы есть?

Вопросов у исправника с приставом не было.

Проводником до прииска назначили местного стражника по фамилии Голоухин. Крепкий, проворный и скорый на ногу парень сразу же ссадил одного Гришу-Мишу с облучка и взял вожжи в свои руки, пояснив при этом:

— Дороги у нас веселые, знающему человеку легче править. Кони знатные, с ветерком домчимся! Трогаемся?

— Трогайся, — махнул рукой Полозов. Натянул теплые меховые перчатки и закрыл глаза, вслушиваясь в глухой стук конских копыт.

Резвая тройка быстро выкатилась на тракт и пошла убористой рысью, не сбавляя хода, отмахивая одну версту за другой. Полозов попытался задремать, накрывшись полстью, но вдруг вскинулся и окликнул Голоухина:

— Скажи, братец, а ты урядника Жигина знаешь?

— Кто же у нас Илью Григорьевича не знает?! — удивился Голоухин. — И я знаю.

— Давно?

— С первого дня службы, а я уж четвертый год служу.

— И какой он человек по характеру?

— Даже и не знаю, как сказать… В одно слово не скажешь… За советом к нему все наши ходят, и я ходил, всегда по правде рассудит. А еще на него положиться можно, никого не подводил. Если в переплет попал — сдюжит. Тут вы сомнений не держите, даже ни капли не сомневайтесь. Сдюжит, мужик он крепкий…

«Будем надеяться, — думал Полозов. — Ты уж, Жигин, не подведи, оправдай такую лестную аттестацию».

1

Стражники собирались неторопливо, тянулись по одному, как коровы без пастуха. Оказавшись в коридоре конторы, лениво позевывали, переговаривались между собой и недоуменно поглядывали на Жигина — по какой причине нас поднял на ночь глядя; спать пора, время позднее, до утра не мог подождать? Жигин ничего не объясняя, угрюмо молчал и терпеливо ждал, когда все соберутся.

Вот и последний подтянулся. Прокашлялся с мороза, хмуро глянул на своих сослуживцев, большими рукавицами отряхнул снег с валенок и подосадовал:

— Добрый хозяин собаку по такой погоде на улицу не выгоняет…

— А ты не собака, — оборвал его Жигин, — ты служивый человек, и обязан, согласно правилам, в любую погоду и в любое время суток начеку быть. Запамятовал? Разбаловал вас, Земляницын, как я погляжу…