Книга Золотые цикады сбрасывают кожу, страница 51 – Анатолий Стрикунов

– А зачем, чтоб слушались? – по-прежнему не оборачиваясь, откликнулся Лешка, – достаточно, что я их люблю.

Две тени, поменьше и побольше, войдя в сад, остановились и принялись делать наклоны – вдох-выдох, вдох-выдох.

Абрикосов заметил – сын откровенно халтурит. Помахал руками, а потом вовсе остановился и, запрокинув голову, стал смотреть на небо.

Юрий тоже перестал делать упражнение, стоял и смотрел на сына. Тот с минуту глядел на медленно плывущие облака, потом очень серьезно констатировал:

– Как небо низко.

Лешка явно не собирался продолжать занятие. Стоял и спокойно глядел в глаза родителя.

– Папа, знаешь, сказать по-честному, я всего боюсь, – малыш произнес эти слова с каким-то будничным выражением, или так показалось отцу. Во всяком случае, именно интонация заставила Юрия похолодеть.

Изо всех сил стараясь выглядеть спокойным, Юрий, будто со стороны услышал собственные слова:

– Это хорошо. Если нет страха, то нет и преодоления. Все герои испытывают страх, но преодолевают. Главное, не бойся бояться.

Одетая в светло-сиреневый костюм и широкополую шляпу с розой на длинном зеленом стебле Мысль появилась и замерла метрах в трех над землей:

– Это все, что ты можешь?

Лешка, присев у небольшой купины, стал внимательно рассматривать мох.

– А вот если это как будто лес, а это как будто люди там, маленькие такие? Для них это как деревья большие, скажи?

Отец одеревенело молчал. Он не мог переключаться так быстро, как сын.

– Скажи, – повторил Юрий эхом, и начал добросовестно выкладывать скудные сведения о троллях и леших, снабжая их пикантными подробностями.

– Феи бывают маленькие, со спичку. Даже меньше, чем тролли. Такие экземпляры водятся большей частью в доброй старой Англии, рождаются в смешанных браках между лилипутами и троллями.

Отец и сын неторопливо двинулись обратно в направлении дома.

– А у нас? Неужели у нас никого нет? – изумился очевидной несправедливости Лешка.

– Есть, – успокоил Абрикосов-старший. – У нас домовые. Домовички. Они в кошек превращаться могут. Чтобы не оплачивать проезд в автобусах.

– Так наш Мурок домовой?

Неизвестно откуда взявшийся комар умудрился укусить малыша, и Лешка, прыгая на одной ноге, стал тереть место укуса.

– Это комар или жена его? Наверное, жена.

Остаток пути шли в молчании, лишь однажды нарушенном отцом.

– Помнишь, как ты на траву старался не ступать, говорил, ей больно.

В этот момент они проходили мимо вытоптанной площадки, где иногда играли в футбол. Лешка поднял голову и недоуменно посмотрел на отца.

– Нет.

Дверь малыш открыл своим ключом, на звонки никто не отозвался.

– За уроки! – скомандовал Юрий, едва они очутились в квартире.

Сын довольно безразлично отнесся к призыву и принялся жмякать Мурока, подлетевшего в новых полосатых штанишках.

Котенок и мальчик так радовались друг другу, такой стоял писк и мяуканье, что Абрикосову ничего не оставалось, как пройти в комнату, взять дневник сына и начать вчитываться в запись, сделанную красными чернилами.

– Мой руки, делай укол.

Лешка напоследок заверещал, как индеец, и, погладив котенка, выпрямился.

Дождавшись, пока сын вымыл руки и насухо вытер их махровым полотенцем, Юрий разделся, влез в ванну, постоял с полминуты под ледяными струйками, хлещущими из душа.

– Кто такая Инна, и почему ты мешал девочке заниматься? – поинтересовался отец, закрутив кран.

Из кухни донеслось что-то невнятное, и среди этого «чего-то» явственно была произнесена лишь одна фраза:

– Я был без школьной формы.

– Ну, положим, без формы ты всегда, – Юрий снял с синего пластмассового крючка полотенце, стал растираться, – по причине отсутствия таковой.

– Ай.

Абрикосов очень не любил Лешкино «ай». Во-первых, слово-паразит. Во-вторых, чаще всего сын пользовался им, когда попадал в тупиковое положение, но не хотел признавать свою ошибку.

Он повесил полотенце и, одеваясь, начал пылкую речь:

– Что «ай»? «Ай» мы все мастера говорить. А ты, как октябренок, – тут Юрий запнулся и, помогая себе отыскать нужные слова, воздел правую руку вверх, потряс ее в воздухе. Это не помогло, наоборот, Абрикосов еле сдержал смех.

Некстати вспомнился анекдот про молодого индейца, недовольного распределением имен в племени. Собрав волю в кулак, отец предпринял вторую попытку сеять разумное и вечное:

– Сделал ты так, чтобы не было мучительно стыдно?

Этим вопросом Юрий завершил педагогическую акцию, обнаружив в тазу грязное белье сына.

Открутил краны и, пока алюминиевый таз наполнялся, изобретал способ победить нелюбовь Лешки к холодной воде. Купаться в речке или плавать в бассейне малыш любил, а вот принять холодный душ не заставить.

Таз наполнился, и Абрикосов принялся за стирку. Если позволяло время, он стремился помочь Вере, хоть немного разгрузить.

– Все же, кто такая Инна? – громко, чтобы Лешка услышал, повторил свой вопрос Юрий, отжимая двумя пальцами маленькие носки сына, белые с оранжевыми полосками. – Может, ты влюблен? А Инна – ваша дама сердца? Может, скоро женишься? – Абрикосов-старший выполоскал и стал отжимать второй носок.

Ответа не последовало, но из коридора в ванную заглянул котенок, с любопытством наблюдая за бурной деятельностью человека.

Юрий набрал в ладонь чистой теплой воды, брызнул на Мурока. Тот сморщился и мигом исчез.

Почему-то стало весело. Принялся намыливать белье сына.

– А трусы ты когда вовремя стирать будешь? Дамы, молодой человек, не любят кавалеров… – он не успел договорить, так как Лешка появился на пороге ванной и протянул руку.

– Давай.

– Что давай? – выпрямился отец.

– Стирать буду.

– Опоздал. Иди, достань учебник по литературе. Будем стихотворение учить.

Когда он вошел в кухню, сын, зажав в зубах лезвие кухонного ножа, таращился в маленькое зеркальце, стоявшее на столе.

– Я – русский человек! – прохрипел Лешка, поворачивая лицо в сторону Юрия. – Я – русский! – повторил малыш, схватился за рукоятку ножа и замахнулся им, будто разбойник кинжалом.

– Ну, ладно, хватит, – строго приказал отец. – Поехали. Что там?

– «Я – русский человек», – объявил Лешка.

Через десять минут зубрежки Юрий остановил сына.

– Достаточно.

– Там же еще одно четверостишие, – удивился малыш.