Книга Женщина без прошлого, страница 79 – Светлана Успенская

В центральном кресле, нежась под недреманным оком телекамеры, навылет простреливающей ярко освещенное пространство, уверенно покачивая ботинком, развалился мэр Мамаков. Избиратели всегда узнавали своего мэра благодаря яйцевидной лысине и привычке вместо ремня носить цветные подтяжки с агрессивным рисунком в виде крокодилов, вцепившихся в хвосты идущих впереди собратьев.

— Ну-с, начинаем? — произнес Мамаков, обращаясь к неизвестному гражданину с кавказскими усиками, листавшему лохматый сценарий.

Тот согласно кивнул.

— А вести наше шоу мы пригласили знаменитого продюсера из Москвы, который имеет личные причины быть заинтересованным в исходе выборов, поскольку давно уже мечтает вывезти на гастроли за рубеж бабушку Хамурапьевну, скотника Енгалычева и санитарку Бек-Агамалову. Тем более, что он обладает большим опытом, поскольку свою карьеру начинал в нашем городе, администратором Дома культуры Толстобрюховского района… Прошу вас, господин Оганезов!

Гражданин с кавказскими усиками попробовал на вкус микрофон, морщась от его назойливого звука. Зажегся красный огонек камеры.

— Итак, — сверившись со сценарием, нахмурился Оганезов. Казалось, происходящее не доставляло ему особой радости. — Сначала мы покажем нарезку из видов города, а затем прозвучит песня моего подопечного Севы Юркого, которая своим оптимистическим настроем задаст передаче нужный тон.

— Может, город опустим, начнем сразу с песни? — предложил Мамаков, самодовольно сияя лысиной.

— Пожалуй, — согласился Оганезов. — Уважаемые господа! Когда вон та девушка, — продюсер ткнул пальцем в широкоплечую ассистентку, вооруженную тяжелым плакатом, — поднимет надпись «Аплодисменты», вы должны дружно захлопать. А кто будет хлопать только для проформы, того немедленно выведут из студии, чтобы они не портили картину единодушной заинтересованности в происходящем.

Зрители испуганно притихли.

Песня произвела на собравшихся отрадное впечатление, и только Маша и Паша остались недовольны уровнем местной эстрады.

— Ни в какое сравнение с Энрике Иглесиасом не идет! — фыркнула Маша.

— Даже до Эминема не дотягивает! — поддержал ее Паша.

От этих слов Сева Юркий стыдливо исчез со студийного экрана, постепенно сфокусировавшись в белую точку на плазменной панели.

Девушка подняла транспарант «Аплодисменты», зрители дружно ударили в ладоши.

— Итак, слово предоставляется нашему мэру Мамакову, которого искренне любит весь город и который наверняка будет переизбран, несмотря на наши сегодняшние дебаты и компромат в газетах и прочее. — Оганезов перевернул страницу сценария.

Девушка взмахнула транспарантом, зрители грянули в ладоши.

Мамаков, снисходительно улыбнувшись, помахал рукой прямо в камеру и произнес, пуская лысиной радостных зайчиков:

— Ну-с, граждане, вот и прошли очередные четыре года! И опять мы имеем в наличии скорые выборы и некоторое количество людей, которые, преследуя собственные амбициозные проекты, рвутся на вершину власти, хотя знают наизусть, каким хорошим человеком эта вершина сейчас занята… Мы в моем лице многого достигли за эти четыре года: разбили фонтан в городском парке, завезли пони из Америки, катаем детишек на паровозике за собственный счет. И готовы сделать еще больше для процветания родного края. Тогда как все остальные граждане, которые сейчас будут здесь выступать и поливать друг друга грязью, ничего для вас не сделали и не сделают никогда! Хотя бы вы их и избрали президентами всея Руси. Так что подумайте, уважаемые граждане, даю вам три дня на размышление!

Граждане в студии так крепко задумались, что даже не сразу захлопали, когда плечистая девица, отирая со лба тяжелый телевизионный пот, подняла транспарант.

— А сейчас слово предоставляется гражданину Муханову, предпринимателю, снабжающему наш город не только совершенно необходимыми в быту и на производстве моющими средствами, но и туалетной бумагой, ершиками для посуды и лучшими пластиковыми тазами импортного производства, — неодобрительно глядя куда-то в сторону от камеры, заявил Оганезов, явно предубежденный в отношении Муханова.

Девушка взмахнула «аплодисментами». Левый край студии, где сидели сторонники кандидата, взорвался искренними хлопками, тогда как противолежащий демонстративно хлопал вполголоса и вполладони.

Безжалостный луч высветил лицо Муханова, несколько похудевшее в последнее время от треволнений и неуверенности и теперь уже не вызывавшее ассоциаций с безмезимным пищеварением, а даже, наоборот, своей землистостью, пробивавшейся из-под тонального крема, взывавшее к «Мезиму», диете и другим врачебным манипуляциям.

— Я всегда был известен нашему городу как принципиальный человек, порядочный семьянин и честный гражданин, — начал Муханов. — Тогда как некоторые другие кандидаты, рвущиеся к власти, нагло пользуются поддельными паспортами, краской для волос, пластическими операциями, используя в своих целях конфиденциальные сведения, которые мы предоставили им в ходе семейной жизни. Я даже не хочу называть конкретные имена, хотя это…

— А теперь песню, пожалуйста, — капризно потребовал Мамаков. — А то слишком длинно получается.

— Пению не обучен, — набычился Муханов.

— Тогда танец! «Заинька, топни ножкой, серенький, топни ножкой!» — закричал Мамаков. — Вадим Георгиевич, вы же знаете уговор: с каждого кандидата концертный номер для увеселения скучающих зрителей.

«Заинька» потоптался на месте, нехотя шаркнул ножкой и ретировался.

— Ну-с, с Мухановым все, — заключил действующий мэр. — Кто у нас дальше по сценарию?

— Позвольте! — возопил дедушка Вениамин Прокофьевич, выезжая в коляске на середину студии. — Как это все? А доказательства? Ведь доказательства имеются!

— Любопытно послушать! — опытным жестом Оганезов направил юношу, скучавшего с дежурным микрофоном, к самопальному оратору.

— Да стоит ли? — запротестовал Мамаков. — Только эфир дрязгами засорять. Лучше пригласить бабушку Хамурапьевну, она за сценой зуб перед выступлением разминает…

Но старый оперативник, нежась в долгожданном свете юпитеров, уже завладел микрофоном, явно не собираясь с ним расставаться.

— Я, уважаемые граждане, будучи нанят гражданином Мухановым, не желаю оставлять его слова без доказательств и считаю своим долгом предоставить на строгий суд общественности собранные факты. Тем более, что сбор этих фактов потребовал от меня средств, трудозатрат и даже окончательной потери расположения к женскому полу. Значит, что мы имеем? Имеем кандидатку Кукушкину, которая называет себя Еленой Станиславовной, декларируется медиком и выступает за всякие хорошие начинания и доплаты пенсионерам. Однако она не сможет этой доплатой нам рот замазать! Мы, пенсионеры, молчать не намерены!

— Нельзя ли ближе к делу? — осведомился Оганезов, сверяясь со сценарием. — То есть к доказательствам?

— Перехожу к делу, — покладисто согласился дедушка. — Итак, гражданка Кукушкина стала известна нам совсем недавно, каких-нибудь полгода назад, и все эти полгода мы думали, что эта сорокапятилетняя особа, работающая на ниве продажи туалетных утят, добропорядочная гражданка, честная горожанка, образец трудолюбия и порядочности. Но, уважаемые избиратели, если бы не я, вы никогда бы не узнали, что эта особа не гражданка, не горожанка и даже не Кукушкина совсем! Это бывшая жена моего работодателя Лилия Муханова, сбежавшая из семьи под видом автокатастрофы, укравшая паспорт у своего временного мужа гражданина Кукушкина и воспользовавшаяся им для благоустройства в текущей жизни под видом невинной медсестры!