Книга Google для разбитых сердец, страница 22 – Эмма Гарсия

– С добрым утром! – жизнерадостно произносит он.

– Помоги мне, – шепчу я.

– Что, совсем хреново?

– Будь я кошкой, попросила бы меня усыпить.

Макс убирает волосы с моего лба. Рука у него прохладная.

– Может, принести тебе поесть?

– Если хочешь меня доконать, приноси.

Глаза мои наполняются слезами. Я смотрю на собственные руки.

– Может, все-таки съешь тост или что-нибудь в этом роде?

Я качаю головой.

– Платье превратилось в хлам, – вздыхаю я.

Мы оба смотрим на бесформенную кучу на кресле.

– Из него получится отличный костюм для Хеллоуина, – заверяет Макс.

– Роб женится, – роняю я.

– Ну и фиг с ним.

Макс ложится рядом со мной и кладет мою голову себе на плечо. Довольно долгое время мы не двигаемся. От Макса пахнет хвойной зубной пастой. Легкий ветерок раздувает кошмарные зеленые занавески. На улице истерически лает собака.

– Это ты меня раздел? – внезапно спрашиваю я.

– Кто ж еще? Горничной под рукой не оказалось.

– И лифчик тоже ты снял?

– Да, Вив, я позволил себе подобную дерзость.

– А трусы оставил.

– Я надел их снова после того, как хорошенько тебя оттрахал.

– Ты в своем репертуаре.

– Вив, да ладно тебе. Какие уж тут трахи. Вчера я ухаживал за тобой, как мать родная.

– Спасибо.

– Не стоит благодарности.

– Я хочу сказать, спасибо за все. Если бы не ты, вчера я бы совсем пропала.

– Да ничего особенного вчера не произошло.

– Ага. За исключением того, что выставила себя полной идиоткой.

– Скажешь тоже…

Макс погружается в задумчивое молчание и добавляет:

– Конечно, ты вела себя немного… экстравагантно. Но тебе это идет.

Мы снова погружаемся в молчание. Я слушаю, как ровно и размеренно бьется здоровое сердце Макса. Сознание собственной беспомощности приводит меня в ужас и парализует. Прежде я всегда знала, в каком направлении двигаться. В этом была моя сила. А сейчас передо мной тупик. Я чувствую себя совершенной развалиной. И полностью завишу от другого человека. От Макса.

Я смотрю на его безмятежное лицо. Веки его опущены, рот слегка приоткрыт, он сладко похрапывает.

– Макс! – кричу я.

Он моментально просыпается.

– Что?

– Не бросай меня.

– А… никогда и ни за что.

Он треплет меня по щеке, немного слишком рьяно.

– Я имею в виду, не бросай меня сейчас. Мне так паршиво… я и правда серьезно больна.

Макс поднимается на локте, пристально смотрит на меня и слегка хмурится.

– Этот парень не стоит таких терзаний, – безапелляционно изрекает он.

Я открываю рот, чтобы возразить, но Макс прижимает к моим губам палец.

– Признаюсь, вчера ты здорово накуролесила, – говорит он. – Но все равно в твоей заднице больше обаяния, чем у всех прочих баб, вместе взятых. А теперь повтори это.

– Что повторить?

– Этот парень не стоит таких терзаний, и в моей заднице больше обаяния, чем у всех прочих баб, вместе взятых.

– Я не собираюсь повторять подобный бред, – говорю я и тут же слово в слово воспроизвожу кретинскую тираду Макса.

– А что до твоей болезни, то она называется «похмельный синдром» и не представляет угрозы для жизни, – заявляет он. – Скоро все пройдет, мы с тобой отправимся в «Игл» [7] и закатим шикарный воскресный обед.

Мой желудок, вдохновленный подобной перспективой, болезненно сжимается, лимонад подкатывает к горлу. Макс снова ложится и кладет мою голову себе на грудь.

– Напрасно ты воображаешь себя целителем, который лечит при помощи заклинаний, – лепечу я. – Я могу сто раз сказать: «Он не стоит таких терзаний», но сердце мое все равно будет обливаться кровью. И что ты на это скажешь?

– Что самое верное лекарство от разбитого сердца – пуля в лоб, – ухмыляется Макс.

Я обиженно поворачиваюсь к нему спиной и сжимаюсь калачиком, как ребенок.

Он обнимает меня за плечи и шепчет на ухо:

– Знаешь, мой богатый опыт подсказывает, что это не смертельно…

– Не знала, что у тебя богатый опыт по части любовных переживаний. Кто это разбивал тебе сердце?

– В последний раз это сделала девушка, которую я увидел в кафе неподалеку от станции метро «Ройял оук».

– И как она с тобой поступила?

– Не обратила на меня ни малейшего внимания. Ей было не до того, она целовалась со своим парнем.

– А, так ты с ней даже не знаком, – фыркнула я.

– И все же мне было чертовски больно. Ты что, не знаешь, что сердечную боль могут причинять стихи, музыка и все такое прочее?

– Очень возвышенно.

– Особенно музыка в стиле кантри. Но это сладкая боль, и, когда ее испытаешь, твоя собственная ситуация начинает казаться не такой уж паршивой. Знаешь песню «Когда ты меня бросила?».

– Название не предвещает ничего хорошего.

– А песня классная. А еще я балдею от одной песенки «Air Supply». Сейчас, дай вспомнить… «Я живу теперь один, голова у телефона, думаю о тебе до одурения», – начинает утробно завывать Макс.

– Так ты думаешь, пуля в лоб – самое действенное средство? – торопливо перебиваю я.

– По крайней мере, ты заставишь других людей страдать и мучиться чувством вины, – ухмыляется Макс. – Правда, тебе от этого легче не станет.

– Слушай, а ты никогда не задумывался о карьере психоаналитика?

– Сколько в тебе сарказма, маленькая ведьма. Придется мне его из тебя выбить!

Я невольно улыбаюсь. Потом вспоминаю о Робе. Всякий раз, когда картины вчерашнего дня оживают у меня перед глазами, я начинаю убеждать себя, что в реальности ничего подобного не было. С подобной реальностью я никак не могу смириться. Это мой мужчина. Даже трусы, которые он носит, куплены мной. И постельное белье, на котором он спит, тоже. Он не может жениться ни на ком другом. Мне почти удается убедить себя в этом, и боль в сердце начинает затихать. Но тут я вспоминаю кольцо на изящном пальчике Сэм. Нет, то, что было вчера, это вовсе не бред. Роб действительно женится. Мысль эта пронзает меня. Макс накручивает на палец прядь моих волос. Я устраиваюсь поудобнее, используя его живот как подушку.

– Ты знаешь, он задумал пожениться на Бали, – сообщаю я.

– Паршивец.

– А ведь он плохо переносит жару. Когда мы с ним ездили на Сицилию, он каждый день с двенадцати до трех как труп валялся в номере под кондиционером. Даже ни разу не съездил со мной покататься на пароходике.