Книга Google для разбитых сердец, страница 81 – Эмма Гарсия

У самых дверей он хватает меня за руку.

– Приглашаю тебя на вечеринку в честь помолвки, пупсик, – говорит он и подмигивает.

– Очень мило с твоей стороны, Майкл!

Пока он идет к лифту, я стою в дверях и улыбаюсь. Вернувшись в комнату, пропахшую кислым потом, первым делом включаю кондиционер. Окна здесь не открываются, наверное, из опасения, что кто-нибудь из сотрудников решит покончить с собой, сиганув с тринадцатого этажа.

– Поверить не могу! – восклицает Кристи. – Образина выходит замуж.

– Судьбоносное событие.

– Она как минимум лет на десять старше, чем он!

– В жизни бывает и не такое.

– Вив, если уж Образина выходит замуж, у тебя тоже есть надежда!

– Спасибо, Кристи, ты очень добра, – улыбаюсь я и сажусь в кресло. – Через десять минут наши бизнес-мымры будут здесь. Сначала пробежимся по всей рождественской серии, а свечи оставим на закуску.

– Правильно.

– Давай-ка заглянем в наши записи.

Когда Злюка и Образина вкатываются в комнату, мы почти успеваем привести себя в боевую готовность. Образина лучезарно улыбается. В торжественном молчании они усаживаются во главе стола. Я невольно опускаю глаза на ноги Злюки. Как ни странно, сегодня она обута более или менее сносно. Всего лишь остроносые бордовые туфли в стиле семидесятых. Злюка неприязненно таращится на меня.

– Вивьен, – изрекает она, кивая. – Кристина.

Я бросаю взгляд на правую руку Образины. Никакого обручального кольца на пальцах-сардельках не наблюдается. Пожалуй, от поздравлений лучше пока воздержаться.

– Было бы неплохо, если бы вы начали доклад с этих скандинавских свечей, – заявляет Злюка.

Сердце мое начинает метаться, словно крыса, попавшая в ловушку. Впрочем, я уже привыкла к подобным выходкам с его стороны.

– Значит, скандинавские свечи, – говорю я и шумно перевожу дух.

– Да, именно они, – кивает Злюка.

Свет отражается в ее узких очках, так что на них больно смотреть. Похоже, она ждет, что я, как канарейка, зальюсь звонкой трелью.

– В данный момент на складе находится десять тысяч свечей, – начинаю я.

– Десять тысяч? – изумляется Образина, и глаза у нее лезут на лоб.

– Да. Десять тысяч, – киваю я и переворачиваю страницы блокнота, делая вид, что сверяюсь с записями. – Выяснилось, что эти свечи сделаны заключенными норвежских тюрем.

– Заключенными? – переспрашивает Образина.

Кажется, у нее возникли проблемы со слухом. На почве грядущего семейного счастья.

– Заключенными, – подтверждаю я.

– Заключенными? – переспрашивает Злюка.

Похоже, они заразились друг от друга глухотой.

– Заключенными, осужденными за незначительные преступления, – уточняю я. – Не убийцами и не насильниками.

Злюка и Образина пялятся на меня во все глаза.

– Может, теми, кто сидит за неуплату налогов… или за кражу в магазинах… в общем, за всякую ерунду… – бормочу я.

Все, больше мне нечего терять! С чувством невыразимого облегчения я поднимаю голову и улыбаюсь.

– И вы это знали, – роняет Злюка.

– Знала.

Господи, оказывается, это вовсе не трудно – говорить правду. Даже приятно.

– Тем не менее вы заказали партию в десять тысяч свечей?

– Если говорить точно, это сделала я, – встревает Кристи. – Я подумала, в этом нет ничего такого… ну, в этих заключенных… И заказала десять тысяч.

Вид у нее такой, словно она вот-вот расплачется.

– Мне следовало держать все под контролем, так что это моя ошибка, – самоотверженно признаю я. Кажется, я начинаю понимать, что испытывают католики во время исповеди.

В воздухе повисает напряженная тишина. Уши Злюки постепенно пунцовеют.

– Даже не знаю, что сказать, – цедит она. – Вы обе сознаете, что сами себя подставили? Помните, что вам были сделаны два предупреждения?

– Разумеется, мы сознаем, то есть я… ты сознаешь, Кристи?

Кристи обреченно кивает. Злюка простирает к ней указующий перст.

– Кристина, вы уволены, – провозглашает она.

Кристи замирает, точно громом пораженная.

– Отлично. Очень мудрое решение, – хлопаю я в ладоши. – Уверена, вам было чертовски приятно сообщить ей об этом!

В голове у меня предостерегающе звенит колокольчик, но мне уже на все наплевать. Я встаю и с шумом отодвигаю кресло.

– К сожалению, мне придется лишить вас удовольствия сообщить мне о том, что я уволена тоже. Я ухожу сама.

Злюка и Образина таращат глаза, точно жабы.

– Мне все это надоело. – Я надеваю на плечо сумку. – Думаю, конкуренты вашей компании примут таких сотрудников, как мы с Кристи, с распростертыми объятиями. Мы настоящая «команда мечты», и наша деловая репутация известна всем. Так что нам нет никакой необходимости служить вам девочками для битья. Идем, Кристи.

Кристи смотрит на меня в нерешительности, потом адски медленно начинает собирать со стола свои вещи и складывать их в сумочку. Злюка и Образина тем временем выжидающе смотрят на меня.

– Идем, Кристи, – повторяю я. – Думаю, скоро мы с тобой окажемся под более приветливыми небесами.

Сама не знаю, откуда я взяла выражение про приветливые небеса, но, по-моему, оно идеально соответствует ситуации. Исполнено достоинства и торжественности.

Кристи наконец заканчивает возню с сумкой, подходит ко мне, и мы величаво шествуем к дверям.

Через некоторое время мы оказываемся в «Короне», отмечаем великое событие за бутылкой шардоне. Настроение у обеих подавленное. Вино желтое и теплое, как моча.

– Если бы нас действительно где-нибудь ждали с распростертыми объятиями… – вздыхает Кристи. Сейчас она похожа на отбившегося от стада олененка.

– Нас нигде не ждут, – отрезаю я. – Я сказала это для красного словца.

– А про то, что мы «команда мечты», ты тоже сказала для красного словца?

– Не совсем… в этом есть некоторая доля истины, – качаю я головой и делаю глоток из своего стакана. Не вино, а жидкая головная боль.

Кристи переплетает и расплетает пальцы.

– Ты могла не говорить, что тоже увольняешься, – замечает она.

Я скромно улыбаюсь, ожидая, что она поблагодарит меня за столь впечатляющее проявление солидарности.

– Теперь мы получим дерьмовые рекомендации, – продолжает Кристи.

Об этом я как-то не думала. Ладно, снявши голову, по волосам не плачут. Мы сидим в сумрачном, как пещера, пабе и печально смотрим друг на друга. Какой-то старикан у стойки без конца орет: «Мы выиграли золотой кубок!» – и поднимает свой стакан с пивом. Отвратительное зрелище.