Онлайн книга «Суккубус»
|
– Чертовы лекари! Они вышли в сад. Сухой ветер качал кипарисы. – На вот, выпей, – Маккейн протянул ему стакан скотча. – Я любил ее, Дэнни. – Знаю. – Думаешь, она была счастлива со мной? – Думаю, да. Спустя четверть часа к ним вышла Ивона и сообщила, что Марджи умерла. – Чертова жизнь, – сказала она, глядя куда-то вдаль. – Надеюсь, на том свете ей будет лучше, чем здесь. – Не сравнивай ее с собой, Ив, – Маккейн закурил. – Она была не такая, как ты. – Тебе-то откуда знать, какая я?! – она повернулась к Брендсу. – Билли? – Да, Ив? – Где ты хочешь похоронить ее? – Не знаю. Разве это имеет значение? – Для меня – да. Думаю, она должна лежать здесь. Как-никак, ее жизнь – часть нашей истории. – Думаю, ей уже все равно. – Значит, договорились? – Делай, что хочешь. Ивона ушла. – Только не понимаю, зачем ей это, – сказал Брендс, вглядываясь в кристально-чистое небо. – Хочет понять, что хоронят не ее, – презрительно скривился Мак-кейн. – Странные вы оба, Дэнни. Я вот смотрю на вас и не пойму: то ли вы любите, то ли ненавидите друг друга. – По-моему, это одно и то же. – Ты ошибаешься, Дэнни. – Но плачешь ты, Билли. Подумай об этом. * * * Нина Брендс. Она стояла возле могилы матери и не чувствовала ничего. Все слезы были выплаканы. Все страсти улеглись. Она хотела заплакать. Хотела показать, что ей больно, но не могла. Бледное, ничего не выражавшее лицо с веснушками вокруг носа. – Нина, дорогая… – голос матери неделю назад в телефонной трубке. Он выбил Нину из колеи. Заставил выплакать все слезы. Она хотела прилететь из Нью-Джерси первым же рейсом. – Нет, Нина. Не нужно. – О чем ты говоришь?! – Запомни меня такой, какой я была. – Я уже собираю вещи. – Обещай, что не сделаешь этого. – Но… – Скоро все закончится, Нина. И не говори отцу, что я звонила тебе. Пусть это будет нашей маленькой тайной… И вот теперь от боли остались лишь угли, лишь пепел. И теплый ветер развеивал его над поляной красных кивающих маков, унося в алый закат. Нине Брендс было двадцать пять лет, из которых двадцать три года ее любовь принадлежала матери, и лишь только рождение Сью перераспределило эти роли. – Вылитая Марджи, – сказала Ивона, наблюдая за радостью Сью, увидевшей рыжую белку. Ребенок смеялся и хлопал в ладоши, скрашивая мрачность похоронной процессии. – Я пойду, попрощаюсь с матерью, – сказала Нина отцу. – Я присмотрю за Сью, – Брендс взял ребенка на руки. Яркий свет заливал отполированные до блеска стены фамильного склепа. Черные мраморные стены. Черный мраморный пол. Даже гроб был каким-то слишком черным. Слишком мрачным. Марджи. Нина смотрела на нее и видела лишь выпотрошенное, набальзамированное тело под стеклянным куполом гроба. – А ты сильнее, чем твоя мать, – сказала Ивона. – Думаю, если бы твоим отцом был Маккейн, а не Брендс, то он бы гордился тобой. – Вы пьяны. – Я подавлена, дитя мое, – от нее пахло табаком и скотчем. – Вся эта жизнь – одно сплошное безумие. Гонка за счастьем, итог которой – смерть. – Бобби так и не приехал? – Паршивый сын! – Ивона взяла Нину под руку. – Знаешь, я бы, наверное, предпочла, чтобы моим ребенком была ты. Милая. Умная… – она икнула, пытаясь сдержать отрыжку. – Черт! – из ее горла вырвался смех. – Но ты не мой ребенок! Не мой! – она отпустила руку Нины. – Мне нужно подышать свежим воздухом! Шаги Ивоны удалялись… * * * Ночь. Стук в дверь. Голос Ивоны. – Что вам нужно? – Нина отошла в сторону, пропуская ее в свою комнату. – Извиниться. – Считайте, что принято. – Нет, – она склонилась над спящей Сью, изучая ее лицо. – Когда-нибудь и Бобби подарит мне внука. – Надеюсь. – Знаешь, он совсем не похож на Дэнни. Какой-то… слабый, что ли? – Не думаю, что это плохо. – Да. Но вот только я не могу его любить таким. Он словно не мой ребенок. Понимаешь? – она оставила Сью и теперь смотрела в глаза ее матери. – Может быть, мой внук станет более достойным? – Может быть. – Черт. Странно все это, правда? – Вся жизнь в этом доме странная. – Это точно! – Ивона улыбнулась. – Намного более странная, чем ты можешь себе представить. Хочешь услышать одну историю? – Боюсь, уже слишком поздно для историй. – Некоторые истории лучше тишины, дитя мое. И, поверь мне, в том, что ты услышишь, хватит истины, чтобы прогнать твой сон. По крайней мере на эту ночь… а может быть и навсегда. Кто знает? * * * Ламия. Брендс спал. Поседевший, изрезанный временем, со шрамами-морщинами на лице и теле. – Проснись, Билли! – голос был нежным, знакомым. – Билли! Он открыл глаза. Суккуб. Женщина. Такая же молодая, как и двадцать пять лет назад. Такая же сочная. Такая же красивая. – Оставь меня, – Брендс сел в кровати. – Ты знаешь, я никогда не оставлю тебя. Темнота извивалась, лаская обнаженное женское тело. – Чертова ведьма! – Не отвергай меня, Билли. – Чего ты хочешь? – Предупредить, – она склонилась к его уху. Теплое дыхание, томный взгляд. – Твоя дочь, Билли. – Не смей прикасаться к ней! – О нет, Билли. Мне не нужны женщины твоей крови, ты же знаешь. Я лишь забочусь о тебе, мой милый, – она обняла его. Нежно. Почти не касаясь. – Может быть теперь, когда ты один и твое время так быстро кончается, ты позволишь мне стать немного ближе… – О чем ты хотела предупредить меня? – Ах, это! – суккуб вздохнул и начал нашептывать ему на ухо свою историю… * * * Себила Леон. Ивона вела Нину по темным коридорам в дальний конец дома. История. Судьба. Дверь. Дверь в будущее, но стоит ей закрыться за спиной – и это уже дверь в прошлое. – Здравствуй, дитя мое. Нина Брендс смотрела на Себилу, и память играла с ней злую шутку. Память, запечатлевшая эту женщину такой же, какой она была сейчас. Но памяти этой было двадцать долгих лет. – Как это? – Нина повернулась к Ивоне. |