Книга Сезон колдовства, страница 22 – Константин Кузнецов

Мои руки коснулись неровных граней. Узкие кирпичи были уложены в шахматном порядке — где-то слегка выступая, а где-то образуя некие вдавления.

Единственное объяснение которое крутилось в голове — это тайные механизмы.

Я проверил абсолютно все: кирпичи, выступы, факелы закрепленные в массивных кольцах, — никакого результата. Если здесь и существовал некий рычаг, то спрятан он был довольно искусно.

План, который мы продумали с Патриком был близок к провалу. И даже если я смогу отыскать монаха в здешних подвалах, то вряд ли у нас получится добраться до пыточных катакомб. Кардинал Гардиуш, будь он неладен, как всегда спутал все карты!

Но выход существует всегда, даже со смертного одра можно сигануть обратно в бурный жизненный водоворот. Где-то за окном раздалось протяжное лошадиное ржание — во внутренний двор ордена прибыл очередной кортеж. Я с интересом прильнул к арочному окну, подтянулся на решетках, но так ничего и не разглядел — мешал широченный косой выступ. Отстранившись, я едва удержался на вспомогательной ступени. Широкий рукав балахона зацепился за угол выступившего из общего ряда монолитной кладки. Раздался неприятный хруст и у локтя возникла приличная дыра. Что за напасть!

Я уже собрался было спрыгнуть вниз, когда заметил одну интересную особенность: вокруг злополучного кирпича не было следов крепежа, он выделялся не только из общего ряда, но целой стены. С замиранием сердца, прикоснувшись к краю, я осторожно вдавил его внутрь. Кирпич с легкостью подчинился моей силе, и незамедлительно, из глубины стены послышался протяжный скрежет цепей и стук шестеренок.

Сложная череда последовательных узлов пришла в движение. Я отчетливо слышал, как заведенный механизм добрался до стены и та распахнулась, будто плотный занавес.

Я нашел своего друга в третьей келье. Пустое помещение было оснащено лишь огромным пыточным креслом — огромные гвозди торчали повсюду, даже на подлокотниках. Осторожно освободив Патрика я помог ему опуститься на пол. Полулежа он не спеша повернулся на правый бок и только теперь позволил себе облегченно вздохнуть: его монашеский балахон был с шеи до пят покрыт крупными кровавыми пятнами.

— Всевышний все-таки покарал меня за мой длинный язык, — улыбнувшись, произнес Патрик.

— Не говори ерунды! — я попытался облегчить его страдания подложив под голову свою ладонь.

— Брось, — мой друг стыдливо отвел взгляд, — все это абсолютно неважно. Главное, мы сумели выиграть немного времени.

Я удивленно уставился на бледное лицо Патрика.

— Тебе сейчас лучше не двигаться. Мы обязательно выберемся отсюда. Ты только… — Его ладонь накрыла мою.

— Оставь, я знал на что шел, и что этот поход может стать последним. — Тяжело сглотнув, Патрик посмотрел на меня. Его взгляд был сейчас тверже камня. Я все понял без слов: никакие уговоры здесь не помогут. — Так что не трать время понапрасну, через пару часов тебя обязательно хватятся, и тогда все пропало.

— Один я не справлюсь, — не согласился я.

— Как раз на оборот, — устало кивнул он. — У тебя одного есть шанс. Только слушай внимательно и не перебивай.

— Но Патрик…

Его палец закрыл мой рот, оставив на губе кровавый след.

— В конце коридора спуск в подвал, прямо по винтовой лестнице. Будь осторожен, там два огромных зала, в которых собираются братья для ночного бдения. Минуя их ты попадешь в узкий пролет, а оттуда в подвалы для отрекшихся. Твоя ведьма сидела именно там. И туда же они отвели твоего слепого проводника. Вот держи, — он протянул мне крохотные четки. Сколько я себя помнил, Патрик никогда не расставался с ними. И не только из-за скрытого в них секрета. — Мне они уже ни к чему, а тебе понадобятся. Личная охрана кардинала никогда не дремлет, будь осторожен. Если что они подадут тебе знак сами.

— Очередной фокус, — догадался я.

— А как же иначе, — устало улыбнулся в ответ Патрик.

Прощание было не долгим — я ссыпал на ладонь приятеля парочку пластинок, которые могли хотя бы немного облегчить его страдания и быстро покинул пыточную. Теперь мне предстояло в одиночку выпутываться из сложившейся ситуации.

Последовав совету Патрика я спустился к молельным залам и остановившись, прислушался к посторонним шорохам. Зал был пуст: посередине широкий стол, сбоку печь и заполненные посудой стеллажи. Ничего, что могло бы вызвать тревогу. Но я слишком хорошо знал тех, кто составлял отборную охрану кардинала. Их называли Пустолицыми. И название родилось не просто так. Опытные воины обладали не только идеальной выучкой, но способностями, которые явно выходили за пределы человеческих возможностей.

Распоясав сутану я извлек из внутреннего кармана своего жилета осколок Бледного стекла, длинную кожаную ленту на вроде веревки и механическое кресало. Теперь оставалось лишь проверить зал на наличие всяких ловушек, а дальше действовать по ситуации: либо искать другой путь, либо двигаться напролом.

Вытянув руку с зеркалом, я постарался различить в полумраке участки, где тьма была настолько густой, что образовывала смоляные линии, напоминавшие фонарный столб. Но сколько я не вглядывался в отражение так ничего и не узрел. Свет от догорающих свечей был таким ничтожным, что все очертания расплывались в мутные гуляющие пятна.

Что ж, значит стоит действовать иначе.

Выкатив ленту, я легонько предал ей ускорение и она покатилась вперед, оставляя за собой тонкий хвост. Метров десять-двенадцать, вполне достаточно, чтобы навести здесь шороху. Искра выбилась легко и тонкая лента вспыхнула искрящейся змеей. Зал наполнил неприятный треск, а следом короткая вспышка и все пространство окутала вязкая пелена красного свечения.

Никаких признаков пустолицых. Даже не слышно их отвратительного за утробного воя.

Только слишком рано я радовался. Буквально через минуту началось действие, которого я собственного говоря и добивался. Сначала, в дальней стороне зала, возникли мрачные тени. Вытянувшись в струну они неспешно поползли вдоль стен, потолку, устремившись к огромной подвесной люстре. Затем послышалось мелкое постукивание наподобие часов с громкими ходиками. Стук был нечастым, но равномерным. Постепенно такт увеличился превратив его в нечто однородное. Заткнув уши, я ждал главной кульминации этого пугающего представления.

И вскоре — дождался.

Стены заходили ходуном, и весь зал, словно пустился в пляс. Широкобокий стол загремел изогнутыми копытами, стулья повалились на спинки и закрутились волчком. Посуда повинуясь своим старшим братьям, покинув полки, смело ринулась вниз.

Оставался последний штрих этого опасного капкана: в четырех углах зала возникли огромные круглые воронки, которые напомнили мне бушующий вихрь.

Буря достигла своего апогея. Пространство рассекли яркие всполохи молний. Они пронзили его насквозь и я заметил возникшие на камне темные, обугленные следы.

Но ни одно заклятие, каким-бы мощным оно не было, имеет предел прочности. Границу своей силы.