Онлайн книга «У каждого свой путь в Харад»
|
Оденсе попыталась возразить, но вместо этого сползла по стенке на пол. Перед тем как потерять сознание, она услышала растерянные слова Листопада: – Эй, берегиня! Ты чего? Я не хотел тебя обидеть! Берегиня… Ну, подумаешь, сказал – лицемерка. Это же вроде не такое уж ругательство, чтобы, заслышав его, девы валились без чувств… Кажется, ее пытались поднять с пола. И все. Это было последнее, что она почувствовала. – Берегиня! Эй, ты меня слышишь? Оденсе попыталась сфокусировать взгляд. Глаза говорившего были так близко, что их казалось не два, а три. Хотя, возможно, она просто сильно ударилась при падении головой. – Берегиня? – Меня зовут Оденсе… – прошептала девушка сухими губами. – Вот и прекрасно, Оденсе. Ты воды просила в беспамятстве, как думаешь, – можно тебе пить, хуже не станет? Девушка кивнула. Монах налил воды в стакан, приподнял ее голову, помогая пить. – А меня Листопад зовут. Вот и познакомились наконец. – Странное имя, – пробормотала берегиня. – Имя как имя. – Мужчина пожал плечами. – По крайней мере, смысл в нем есть. Оденсе поежилась: – У моего имени тоже есть значение. Это от древнего «Один есть все», со временем буквы утратились, и осталось – Оденсе. – Тебе почему так плохо стало, Оденсе? – Не стало. Мне все время так плохо. С ночи. Монах нахмурился. А берегиня продолжала: – Я потому и лежу все время, что плохо мне. – Хм… и чем помочь тебе? Как вас лечат, берегинь? – Так же, как и всех, – поморщилась Оденсе, пытаясь перевернуться на бок. Складки одеяла, которым накрыл ее монах, запутались вокруг тела и мешали, сковывая движения. – Молитвой, сном, заботой. – А как же знаменитое исцеляющее наложение рук? Оденсе фыркнула: – Это и есть молитва. Не догадывался? Листопад, помогая ей, поправил одеяло, потом погладил по голове, осторожно убирая волосы с лица на затылок. Совершенно не ожидавшая ничего подобного, Оденсе напряглась. Минуту она оценивала его действия, в замешательстве не зная, как реагировать. Потом скосила глаза в сторону монаха и настороженно спросила: – Ты что сейчас делаешь? – Как что? – Монах удивился. Потом смутился от ее взгляда. – Ты сказала заботиться – я забочусь. – Знаешь что? Если хочешь заботиться, лучше попроси, чтобы Лерия мне принесла поесть чего-нибудь. Монах помедлил с ответом. Через некоторое время он произнес: – Не могу. Тебе придется спуститься самой. – Почему? – Потому что для разговора мне нужно будет подойти к ней достаточно близко. И, разглядывая мой нынешний облик, она придет к выводу, что я больше не монах. – Всегда знала, что от вас, монахов, мало пользы, – проворчала Оденсе. – Но чтоб настолько… – Почему ты не читаешь мои мысли? – спросила вдруг Оденсе. С того момента как они въехали во влажный еловый лес, путники не произнесли ни слова, будто чувствуя на плечах давление таинственных игольчатых ветвей. Листопад с удивлением воззрился на свою спутницу: – А почему я должен это делать? – Ну… – Оденсе сорвала с ближайшей ветки пучок молоденьких зеленых иголочек. Они были еще совсем мягкими и не кололись. – Народ поговаривает, что все монахи могут узнать, что у человека на уме, без всяких расспросов. – Ах вот ты о чем… – Тут он отрицательно покачал головой. – Я не умею. Вернее, не на том уровне, который ты имела сейчас в виду. Я точно могу определить, к примеру, врет человек или говорит правду. Все сказал или скрывает что-то. Но постоянно прислушиваться к чьему-то сознанию – для меня это практически невозможно. Такой талант дан немногим. – А какой талант дан тебе? – Я ведь уже сказал – я вижу ложь. – Разве это талант? – Берегиня удивленно и немного презрительно сморщила нос. – Ты считаешь, что нет? – Листопад усмехнулся. – Спроси у невинно обвиненных, в пользу которых я свидетельствовал. Они считали этот мой талант не просто важным – судьбоносным. Ты же любишь справедливость. Как можешь не оценить? Оденсе покусывала хвоинки и ничего не говорила. – У других монахов другие таланты. Кто-то мысли читать умеет, кто-то внушает другим то, что ему необходимо. Ну и по силе эти таланты разные: у одних слабые совсем, а другие чуть не с соседним городом работать могут. А как у вас обстоят дела? Всем берегиням сила от Матери Света отмерена в равной степени? Девушка пожала плечами: – Не знаю. Я встречала мало тех, с кем могла бы сравнивать себя. Только в детстве, но тогда мне не приходило это в голову. Мы играли, и было просто весело. – Но ты расширяешь границы своих знаний – я видел твои книги. – Это книги Ильсе. Она постоянно что-то читала. А я из ее наследия по большей части пользуюсь только справочниками. – Подожди. Это значит, ты считаешь, сила с возрастом не меняется? – Сила – нет, знания о ней – да. – Она наклонилась к шее лошади, проезжая под низко растущими кривобокими сосенками на границе давнего бурелома. – Под возрастом ты имеешь в виду не количество лет, как я понимаю, а опыт? Монах кивнул: – Убеленный сединами старец может оказаться карликом рядом с ребенком. – Да. Если не будет практики. Тренировок. И толку от таланта будет мало, только сознание того, что он есть. Да и то не всегда, пожалуй. Их лошади ехали теперь бок о бок по широкой лесной просеке. – Знаешь, – продолжала Оденсе, – я думаю, именно поэтому Братство с младенчества вело каждую из нас. Оберегало от зла. Направляло все помыслы в нужное русло. Чтобы не было пустоты, которую может занять ересь. Нас учили постигать величие мира. Тому, что любовь и жизнь – это единство. Когда с детства понимаешь это и видишь вокруг себя добро, хочется творить только его. Потом, взрослея, сталкиваешься с тем, что есть нечто, пытающееся все разрушить… – И приходит разочарование? – Нет, совсем нет. Когда любишь кого-то искренне и всем сердцем, увиденное несовершенство не разочаровывает. Оно печалит. Так и у меня с миром происходит. Я понимаю, что есть ненависть и зло. И ты понимаешь, что мир болен. И тогда желание помогать вырастает стократ. Хочется вылечить мир, понимаешь? – Глобальная задача. Недалеко и до гордыни. А еще меня обвиняла в том, что считаю себя подобным Создателю! – Нет, не так. – Оденсе покачала головой и улыбнулась. – Я не считаю, что смогу одна изменить мир. Принести свет хочется не только мне – каждой из нас хочется. И мы все стараемся. Любая берегиня знает, что, действуя так, как велит сердце, добавляет крупицу добра к общему благу. И мир становится лучше. |