Онлайн книга «У каждого свой путь в Харад»
|
Листопад попытался ответить, но вместо связных слов вышло дробное захлебывающееся лязганье. Берегиня допрыгала до него и стала помогать разбираться с одеждой. – Они не здесь переправились, – наконец выговорил монах. – Там, выше по течению, часах в трех-четырех быстрой езды мост есть. У одевавшей его девушки опустились руки: – Так что ж мы до него не доехали? – Эта речка – Бережка, по ней граница Озерного края с Потловом проходит. Здесь на несколько лиг река не широка, где глубже, где мельче. А там, где мост, самое узкое место. Только с одной стороны потловский пост, а на другом – дружинники с Озерного края. У тебя документов нет, а у меня пропуск монаха. По которому меня никто монахом не признает. Так что мы только здесь проскользнуть могли. – Не заболеем мы, интересно? – Оденсе приложила одну руку к своему лбу, другую – ко лбу монаха. Пальцы привычно покалывало. Она прикрыла глаза. – Сейчас все будет нормально. Берегиня стояла к мужчине совсем близко. – Может, ты просто замерз, конечно. Но сердце бьется с опасной частотой. Так что я немножко тебя полечу. – Оставь. Ехать отсюда нужно, и побыстрей. – И куда мы поедем? Седла мокрые, лошади тоже… – Вот лошадям как раз двигаться нужно. – Листопад поймал себя на том, что прикасается кончиком носа к волосам девушки. – И место здесь не такое, чтобы засиживаться. – Почему? – Потому что тут контрабанду перевозят из Потлова. А нам с тобой только контрабандистов не хватает встретить для полного счастья. И потом, мы уже почти совсем рядом. – То есть как? Ты говорил, что до ближайшего жилья еще ехать и ехать. – А ты говорила, что нужно к обозу прибиться. А они, думаю, к ночи в любом случае на привал остановятся. Получается, нам их только догнать надо, так что начни свою Мать Берегиню просить о милости, чтобы переселенцы нас приняли за своих. Оденсе нахмурилась. Она все еще не отрывала своей ладони ото лба Листопада: – Думаешь, они злые? – Да пусть будут злые. Главное, чтоб стрелять с перепугу не начали. – А путники-то не новички в этом деле, – произнес монах, рассматривая погруженный в сумерки лагерь. – Так что с легкостью втереться в доверие не рассчитывай. – В каком деле? – Они не первый раз переезжают. Смотри, как подводы установили и дозорных выставили, – не подкрадешься незамеченным. – Может, они просто не идиоты? – предположила Оденсе. – Ты хотел, чтобы они все вповалку храпели в ближайшем стоге? Они оба напряженно всматривались в размытые силуэты. – Ну что, рискнем подойти? – предложил монах и двинулся было вперед. – Стой! – Оденсе неожиданно вцепилась в его рукав. – Слышишь? Листопад замер, вглядываясь и вслушиваясь в сгущающуюся вокруг них ночь. – Что такое? – Ничего не услышав, он вопрошающе воззрился на берегиню. – Ты что, правда не слышишь? Стонет кто-то… – Ну так лагерь… – Лицо Листопада залилось пунцовой краской. – Может, молодожены там у них. Оденсе внимательно посмотрела на монаха. – В таком случае стонут совсем иначе. – Она вздохнула и покачала головой. – А там кому-то больно. Ты же людей дольше меня лечишь и до сих пор путаешь? Берегиня пошла вперед и потянула за собой лошадь. – Стой! Мало ли там что! Куда ты пошла? – Не бойся нуждающихся в помощи твоей. Так Ильсе говорила, моя наставница. Знаешь, она вообще никого не боялась. – Вот, значит, откуда в тебе эта беспечная отвага. С детства прививали. Не самое лучшее качество для жизни в мире людей, – бормотал Листопад, волоча ноги следом за девушкой, бесстрашно шагающей к построенному квадратом обозу. Три крытых фургона рядком внутри, а вокруг них четыре телеги. – Добра вашему очагу! – приветствовала девушка замерших в удивлении молодых людей, когда между ними оставалось несколько метров. – Кто такие? – вместо приветствия выкрикнул один из них. Его голос был простуженным и сиплым. – Повитуха я, – ответила Оденсе. И мотнула головой в сторону монаха: – А это брат мой. – И что же повитуха делает в такой час да в таком месте? – Подозрительность в голосе сиплого не скрывала ни одну из посетивших его мыслей. Ночь, двое верхом без багажа, да в приграничной полосе – что от них ждать, кроме грабежа, прикажете? Его спутники уже шарили глазами по окрестностям, высматривая возможных соучастников. Из глубины фургона донесся тихий стон. Мужчины с тревогой переглянулись. – С Брюльберга мы сами. А были в Золотарке. – Листопад добавил потловской мелодичной интонации в свой голос. – Старосты дочка от бремени разрешилась, так вот сестры моей присутствие там требовалось. – А что, в Золотарке свои повитухи повывелись все? – спросил привалившийся к подводе парень. – Была там одна берегиня, – кашлянул Листопад, – да орден ее забрал. А чё, стонет там у вас кто? Неможется, кажись, кому-то али нет? Монах отметил, как дрогнуло лицо Оденсе при упоминании арестов, проводимых орденом. – И вы из Брюльберга в глухомань поперлись из-за этого? – в свою очередь спросил сиплый, игнорируя адресованные ему самому вопросы. – Так старосты дочка, говорю же – заплатили знатно. И почитай месяц жили как сыр в масле, пили-ели… Привалившийся к подводе парень сплюнул себе под ноги: – Не похожи вы на тех, кто месяц как сыр в масле… – Какая разница? – вдруг взвился третий дозорный, сидящий на сложенных на подводе мешках. – Возле нас чего третесь? Дороги мало, что ль? – Так костер у вас. Согреться, думали, дадите, – расстроенно произнесла берегиня. Ее попытка прибиться к переселенцам терпела крах, а монах оказывался кругом прав. – Иди вон свой костер разводи и грейся сколько влезет! – не успокаивался сидящий на подводе. – Знаю я таких, навидался уже! – Что вы расшумелись? – Холщовая стена одного крытого фургона приподнялась, и оттуда выглянула женщина с собранными на макушке в пучок волосами. Глаза у нее возмущенно блестели, а руки беспрестанно жестикулировали. – С ума сошли совсем? – Гости у нас, – ответил тот, что плевал себе под ноги. И снова плюнул. – Говорили тебе – у поста лагерь разбивать нужно было, все одно безопасней сейчас там. Заладила – поедем, поедем… – Так вы же сами говорили, что до Брюльберга всего ничего осталось! Вот я и думала, что успеем до темноты в городе очутиться. Ты же сам говорил, – напустилась она на сиплого, – что время терять не хочешь, а теперь меня крайней делаешь! – всплеснула руками женщина. – Тут она перевела взгляд на Оденсе: – А вы кто такие? |