Книга У каждого свой путь в Харад, страница 75 – Анна Р. Хан

– Это княжна Гали!

Владелец баркаса, заслышав эти слова, облегченно вздохнул и, посчитав свою миссию выполненной, откланялся и растворился в ночи.

Пока всполошившаяся челядь металась в поисках подходящих свечей для праздничных конделябров, предназначенных для встреч персон ее ранга, Гали продолжала стоять, привалившись спиной к стене в том самом месте, где ее оставил лодочник.

– Стул! Стул! – продолжал шипеть дворецкий. Тем временем свечи отыскали, но, как вскоре выяснилось, не те. Найденные зажженные свечи стали гнуться под собственной тяжестью и плавить стержни соседних свечей.

Из соседней залы вылетела горничная, с победным видом державшая в руках небольшой пуфик. Дворецкий сделал страшные глаза, в каждом из которых отразилось по трону, и горничная, бросив пуфик, кинулась искать вместо него что-то более церемониальное.

Печально наблюдая за исчезновением пуфика и капающим из подсвечников воском, Гали подумала, что ее везде преследует фантом пожара.

– Ваша светлость… – Дворецкий, бросая косые взгляды на катастрофу, происходящую с канделябром, попытался с поклоном произнести приветственную речь, но его начинание растворилось в темноте вместе с последней испорченной свечой.

Свет исчез, но мир тут же наполнили звуки. Раздался грохот и приглушенная ругань с последующим выяснением отношений. Служанка, принесшая из гостиной залы стул, налетела на другую, бежавшую с найденными-таки подходящими свечами. Стул перевернулся, споткнувшись об него, упали обе женщины, рассыпавшиеся свечи раскатились в разные стороны.

– Что здесь происходит? – Не дождавшийся доклада герцог сам спустился вниз, чтобы лично разобраться, что к чему. Он стоял на верхней ступеньке первого лестничного пролета, пытаясь разобраться в картине, представшей перед ним в сумеречном предрассветном свете.

Обнаруженная им у входной двери молодая родственница была в весьма плачевном состоянии. Лицо Гали белело в сумеречном свете, а глаза были закрыты. Грудь шумно поднималась и опускалась, доказывая, с каким трудом дается каждый вздох.

Удивление Гира мгновенно прошло, и он быстро задал один за другим несколько вполне рациональных вопросов, ни на один из которых ему никто не ответил.

«Почему не предложили стул? Кто сопровождал княжну? И где, в конце концов, свет?»

Тогда среди творящейся вокруг неразберихи и снующих в состоянии паники людей Арьезский издал первый львиный рык. Раздав всем нелестные эпитеты относительно умственных способностей и прокляв параллельно этикет, Гир, однако, добился того, чтобы за пятнадцать секунд из соседней комнаты притащили диванчик, обитый по последней моде шелком, а старая подслеповатая кастелянша откуда-то из недр своей комнаты выудила страшно закопченную керосиновую лампу.

Дворецкий, всю жизнь до Рымана проживший в Княжграде, при виде этого раритета побледнел не хуже княжны. Однако лампа давала свет, которого требовал герцог, и, пока свечи были не найдены, он решил повременить падать в обморок от ее ужасающего неэстетичного вида. Как и давать нагоняй расторопной старушке.

Ругань Гира словно пробудила княжну. Она открыла глаза и произнесла, минуя приветствия и обходя обращенные к ней вопросы:

– Я промокла. Мне нужно переодеться.

Герцог отметил, что взгляд девушки плавал по его лицу, словно потеряв способность сконцентрироваться на чем-то определенном.

– Ванну княжне! Живо! – Первый раз за последние четверть часа дворецкий воскликнул нечто толковое.

Горничные, словно опомнившись, кинулись помогать гостье снимать укрывавший ее плечи и совершенно не соответствующий ее положению мужской плащ из грубой шерсти. К ткани когда-то давно привязался запах рыбы, который теперь громко рассказывал житейскую правду об основном занятии предыдущего обладателя плаща. Служанки переглянулись. Одна из них тут же побежала с плащом по направлению к прачечной, боясь коснуться невзначай чего-нибудь по дороге и запачкать этим привязчивым запахом навсегда.

– Так как же, дорогая Гали? – вновь вопрошал обеспокоенный герцог.

– Потом, Гир. Все потом. Мне надо чуть-чуть отдохнуть, и я все расскажу. – Слова у Гали выходили нечетко.

«Если бы это была обычная сельская девчонка, я бы решил, что она пьяна».

Гали посмотрела в упор на зятя, изо всех сил стараясь не отводить взгляд от его черных буравящих глаз. Она совсем по-детски добавила:

– Честное слово.

Тут пришлось герцогу отводить глаза, раскаиваясь в подозрениях: «Ох ты, господи…»

– Только пусть мне помогут дойти до ванной.

«Час от часу не легче»! – Гир провел растопыренной пятерней по своим волосам, обнаружив, что они стоят дыбом, что непозволительно для герцога.

Через секунду в этой зале уже никого не было. В полном составе все действующие лица во главе с кастеляншей, гордо несущей лампу, переместились в сторону купальни.

Кавардак, устроенный за считаные минуты, царил ужасающий. Оставшись без мало-мальского источника света, Гир споткнулся сначала о притащенный диванчик, потом о пуфик и в довершение едва не растянулся перед ступеньками ведущей наверх лестницы. Он еле-еле удержал равновесие, ухватившись за перила. Чертыхнулся, наподдав пуфик ногой, и, перепрыгивая через ступеньки, побежал обратно в спальню.

За время обратного пути ему нужно было успеть придумать, что именно говорить жене о происходящем внизу. Он считал, что должен быстро определиться с версией, несмотря на то, что сам еще толком ничего не знал. И версия должна была быть такой, чтобы доставить Эллиное минимальное из всех возможных беспокойств.

Но голова была пуста, а перед глазами то и дело всплывало бледное лицо младшей дочери Всемира, поэтому ему ничего не оставалось, как начать орать прямо с порога.

– Ваша светлость, я не знаю, как сказать… – довольно неудачно начала горничная.

– Я-то вижу. – Гир действительно уже поостыл, девичьи слезы делали свое дело – его сердце смягчалось. Но изменить обычной манере общения было выше его сил. – Меня совершенно не удивляет, что вы не знаете. Это ваше обычное состояние. Дальше?

Слова хозяина подстегнули, и служанка, сглотнув и зажмурившись, выпалила на одном дыхании:

– Мы думали, что она намокла из-за тумана. Потом подумали – как она могла намокнуть под плащом?

«Похоже, ими действительно был проделан тяжелейший мыслительный процесс». – Герцог сдерживался изо всех сил, чтобы не дать прорваться сарказму, который мог затянуть беседу.

– И когда мы раздели – поняли. Оказалось, что это не вода. Это кровь.

– На нее пролилась чья-то кровь? – Герцог присвистнул: «Вот это да! Выходит, малышка кого-то прикончила. Этот факт объясняет ее бледность и нежелание говорить. Первое убийство в жизни не всем дается легко».

Горничная снова сглотнула и отрицательно помотала головой: