Книга Год Быка, страница 56 – Александр Омельянюк

Платон сам один накрыл на стол для чаепития, выставив всё необходимое, и пошёл ставить самовар.

Тем временем, разместившиеся в шезлонгах взрослые гости, перемежали дрёму неспешной беседой между собой.

Платон вместе с Ганей одни поставили и разожгли самовар. Малыш принял самое деятельное участие в интересном и познавательном процессе.

Пока он помогал, дед объявил ему, что специально напишет для них детские сказки, где героями будут: Ух, Каблух, Пчелух, Стрекозёл, Пчелон и другие. Но потом он отвлёкся на сестёр, и Платон остался в одиночестве.

Наконец, всё было готово. А тут и Ксения проснулась в удивившем мужа хорошем настроении. А узнав новости от Александры, добавок и развеселилась. После этого сразу перешли к чаепитию, в том числе обеспеченному и сладостями от гостей. Детишки, конечно, все вывозились в шоколаде, крошках печенья и соке.

Затем – бадминтон для гостей и пинг-понг, в котором сын впервые выиграл у отца одну партию, самостоятельно выставив теннисный стол ещё утром.

Когда Ганя высказал пожелание сыграть в бадминтон вместе с дедушкой против родителей, его отец, как гигант, высокомерно предложил поменяться партнёрами, дабы уравнять шансы.

Но Платон не согласился. Тогда ему для усиления дали ещё и малышку Ксюху.

Несмотря на тщетные попытки, поначалу вальяжно игравших супругов, они с треском проиграли 15:25(!?). Василию нагибаться явно мешал живот, а излишняя сила и отсутствие опыта частенько выносили его волан за площадку соперников. Детишки же были ужасно довольны победой, но не игрой. Гане не удавались удары через сетку, а Ксюха так ни разу и не попала по волану, из-за чего ей редко давали бить. А ведь наивные супруги Олыпины фактически проиграли двум Платонам.

Принимая от удивленной Даши поздравление с победой, Платон не преминул посоветовать ей:

– «Воспитание детей – это не вседозволенность и запреты, а объяснения и советы! И… личный пример!».

Гости разъезжались уже поздно вечером. Первыми уехали с детьми.

Напоследок вся семья Олыпиных высказала огромную благодарность за чудный приём. Особенно детишек, конечно, очаровал дедушка Платон, постоянно и как с равными общавшийся с ними.

С Данилой и, особенно с Александрой, распрощались также тепло, но теперь ещё и заботливей. А вскоре после их отъезда прошёл и всё очищающий ливень. Нашествие закончилось.

По этому поводу уже на следующий день Ксения иронизировала о вчерашнем:

– «У нас получилось, как в том старом стихотворении: Хорошо быть кошкою, хорошо собакою – где хочу – пописаю, где хочу – покакаю!».

Июнь для Платона получился весьма успешным, насыщенным, плодотворным и богатым на положительные эмоции.

Но вот его двухнедельный отпуск закончился. Из-за неотложных семейных дел он утром заехал с дачи сначала домой, а потом уже на работу, опоздав на неё всего на час. Но встретили его нормально.

Говорящая по телефону Надежда – приветливой улыбкой, а играющие на одном компьютере азартные – только неприветливыми затылками, да плюс коротким любопытным взглядом Гудина – как Платон выглядит и во что одет.

Ответный взгляд Платона невольно упал на загорелую кисть руки Гудина. Её холёность и волосатость явно выдавала бездельника.

И теперь, после отпуска, как и раньше, Платон совершено не разговаривал с Гудиным, даже не замечал его. Тот отвечал взаимностью.

Увлекаемый в своё производственное помещение начальницей, сразу же и бесцеремонно обрушившей на отпускника задания, Платон опрометчиво оставил свой рюкзак у неё в кабинете.

Возвращаясь, он нарвался на неприязнь к себе Гудина, проявившуюся в риторическом вопросе к Алексею:

– «А чей это мешок здесь лежит?!».

– «Арсений! Твой, что ли?!» – повторил он сакраментальное Алексею и его сыну Арсению.

Тот был подсунут Ляпуновыми старшими, не справлявшимися с внуком, на работу Ляпунову младшему. И это было понятно.

Неотягощённый интеллектом, Арсений рос очень высоким. В перекормленном, но недоразвитом и недовоспитанном Арсении естественным, или даже удивительным образом сочетались природный гигантизм с искусственным, компьютеризированным дебилизмом.

Даже ставка на традиционные в семье Ляпуновых занятия скрипкой не поднимала интеллекта Арсения и его авторитета даже среди его ближайших родственников.

Из его уст можно было услышать и взрослые термины на компьютерную тему, и не по возрасту детские взрослые глупости.

А ведь речь – главное в культуре человека! Человек правильно, без особых ошибок и изъянов говорящий на своём родном языке, уже может считать себя вполне культурным. Во всяком случае, это её база. Ибо, правильное употребление, использование родного языка невольно приводит и к правильному его толкованию, поведению, действию! – рассуждал сам с собою Платон, невольно слыша перлы внука гения.

Каждый день теперь Платон уходил чуть раньше с работы, чтобы успеть на дачу на футбол. А утренняя электричка вовремя привозила его до Электрозаводской, и через Курскую он вовремя прибывал на работу.

Платон обратил внимание, что, как минимум второй, а то и третий и четвёртый год, зайцев в электричках стали не отлавливать и штрафовать, а просто… «обилечивать».

Идём к цивилизации! – сделал он преждевременный вывод.

Тут же в электричке, делая очередную запись в блокнот, писатель-историк с удивлением обнаружил, что на запястии его левой кисти появились мелкие пигментные пятна, проявившиеся в правильный квадрат – знак археологических раскопок древних городов и других памятников древности.

Заканчивался июнь с его почти сентябрьской погодой.

– «Ce la vie… и плохая погода!» – подвёли итог месяца поэт и писатель.

Начался июль. Утром, заперев калитку и посмотрев по мобильнику время, поняв, что он не опаздывает, Платон меж ягодиц издал прощальный гудок и двинулся в путь, в конце которого его ждали коллеги по работе.

Уже с утра Надежда голосисто и бесцеремонно попросила Платона убрать с его стола накануне вечером кем-то оставленные чайные принадлежности. Однако напоролась на твёрдость:

– «А у нас всех господ ликвидировали ещё в семнадцатом! Кого расстреляли, кого повесили! А это, что? Недопитки недобитков? Рецидив? Тогда будем травить… биологически активными добавками!» – захохотал он в лицо начальницы.

Той пришлось, сначала молча ретироваться, а позже привычно самой прибрать за свиньями. Но Надежда обиделась и затаилась для реванша. И шанс ей представился в обед.

Доедая банан, Платон взялся за телефонную трубку в кабинете начальницы, которую тут же прорвало, как ржавую канализационную трубу:

– «Платон! Ты бы хоть руки помыл!».

На что юморист сразу нашёлся: