Книга Путь гейши, страница 111 – Алина Лис

Он дождался, пока Лин наполнит чашу, а потом выронил ее.

— Простите, я такой неловкий.

На лице младшего атташе не отразилось ничего, и Джин с неожиданной горечью подумал, что устал от всего этого. Просыпаться от малейшего шороха, ждать удара в спину со стороны сородичей, подозревать всех и каждого.

Скоро все закончится.

Он произносил слова клятвы, сжимая маленькую твердую ладошку принцессы, а сам вслушивался и ждал подвоха.

Не может быть, чтобы Сунан и Мин так спокойно позволили ему жениться на последней из рода Риндзин и воплотить в жизнь амбициозный план отца.

Но где опасность? Откуда ждать удара?

Он мазнул губами по губам молодой супруги, каждым нервом, каждой клеточкой тела ощущая незримую опасность. И выпустил ее из объятий так поспешно, что это выглядело почти неприличным.

Но удара так и не последовало. Неужели покушения не будет?

Когда он подошел к выходу, резко заболела голова. Ток крови отдавался в ушах, в горле появилась неприятная сухость. Что это? Последствия паники или им все же удалось как-то подсунуть яд?

— Речь! — Многоголосый рев толпы.

Речь Джин продумал заранее. Слова, которые будут сегодня сказаны, — семена, брошенные в плодородную почву. Время урожая придет лишь через год, когда Тэруко подарит ему ребенка и проклятие будет снято.

Как жарит солнце. Словно раскаленным молотом бьет прямо в темя. И душно. Тревожная духота, как бывает перед грозой. От жары и запаха благовоний болит голова, звенит в ушах. Джин не в форме, но показывать это нельзя. Вассалы смотрят.

Он смог довести речь до конца. С доброжелательной улыбкой выслушал одобрительные крики.

Сейчас принцесса скажет пару слов и можно будет уйти с солнцепека. Под тентом повозки будет легче…

Тэруко выступила вперед:

— Слушай меня, народ Оясимы, — полетел над толпой ее звонкий голос. — Я — принцесса Благословенных островов, последняя из рода Риндзин, счастлива видеть здесь столько верных вассалов, приехавших со всех уголков страны на мою свадьбу.

В глазах потемнело, и Джин покачнулся. Что-то не так! Его все-таки отравили. Проклятое саке, проклятый Лин. Но как он сумел? Остальные тоже пили…

Быстрей закончить с официальной частью, отлучиться хоть на миг, чтобы вызвать рвоту. Здесь, на глазах у сотен вассалов нельзя. Он уничтожит весь эффект от прозвучавшей речи.

Почему яд подействовал так быстро, почти мгновенно? Что ему подсунули?

А принцесса между тем разливалась соловьем:

— Все мы помним, как осиротела Оясима, лишившись своего императора. Шин Ясуката спас тогда страну, уничтожив бунтовщиков. — Девушка сделала паузу и обвела притихших вассалов внимательным взглядом. — Но что, если Шин Ясуката и наслал эту напасть на Оясиму? Что, если он был сообщником клана Синохара и после, избавившись от императорской семьи, предал и уничтожил своих подельников?

Проклятье, да что она несет? Совсем с ума сошла?

Мыслям Джина вторил возмущенный ропот вассалов.

Совсем близко, ближе, чем над ухом, раздалось тихое рычание, и Джин похолодел.

Не яд — хуже. Много хуже.

Рвота уже не поможет. Разбуженный демон медленно поднимал голову, щурил круглые зеленые глаза. Принц опустил веки и вцепился в проклятую бестию.

Нет, только не здесь! Не сейчас, когда рядом столько людей и смешная девчонка, которую он только что назвал своей женой!

Он же убьет их всех!

Он балансировал на тонкой грани между самоконтролем и полным жажды крови безумием, изо всех сил пытаясь успокоить разбуженного демона, но тот не желал засыпать. Демон и так отдыхал слишком долго, теперь ему хотелось играть.

Сладкие игры, полные чужого страха, криков, боли и крови. Зарево пожара над чужеземным городом, ничтожные людишки, презиравшие его раньше, теперь разбегутся в ужасе. Их так забавно ловить и свежевать заживо…

— Ты бредишь, сестра? Замолчи! — Возмущенный голос сёгуна.

Люди рядом шумят, спорят о власти, бросаются оскорблениями, не подозревая, на краю какой пропасти находятся. Плавая в наркотическом трансе, Джин хватался за хищника, из последних сил пытаясь унять, удержать демона. Пальцы соскальзывали с огненной шкуры. Он слаб, слишком слаб. Наркотик…

Бурление толпы у ног. Звонкий голос принцессы, зачитывающий над ухом какие-то параграфы договора. Угроза сёгуна: «Я сам тебя заткну!»

— Оставь ее, мразь!

Резкий мужской окрик вырвал принца из транса. Он раскрыл глаза.

Человек, посмевший в лицо назвать верховного правителя Оясимы мразью, показался из-за статуи каменной собаки. Поднялся по ступеням, тяжело опираясь на нагинату. Простая одежда стражника не обманула ни гостей, ни Джина. Это горделивое лицо и сияющие синим пламенем глаза были знакомы большинству присутствовавших во дворе храма самураев.

Акио Такухати.

…Соперник!

Тигр чуть притих. Замер, принюхиваясь…

…интересно…

Визгливый голос сёгуна: «Изменник! Взять его!», замершие самураи. Ни один не бросился исполнять приказ верховного военачальника Оясимы.

Ледяной Беркут криво ухмыльнулся:

— Это ты — изменник и предатель. — И, обращаясь к принцессе: — Читайте дальше, ваше высочество.

Тэруко продолжила, но Джин уже не слышал ее. Потому что из-за статуи шагнула девушка в сиреневом кимоно. Ее взгляд не отрывался от опиравшегося на древко нагинаты мужчины, на лице читалась забота и неподдельная тревога.

…Моя добыча!

…Соперник — убить, растерзать.

…Самка — забрать, овладеть.

Тигр встряхнулся, скидывая человеческий контроль. И легким прыжком скользнул под крышу храма, где творилось столько всего интересного.

Толпа во дворе главного столичного храма бурлила и волновалась. На глазах глав кланов происходило невероятное, немыслимое. Звонкий голос принцессы все зачитывал и зачитывал пункты кощунственного пакта, и каждое слово было поленом на погребальный костер Шина Ясукаты.

Нужно прервать это! Пресечь минуты позора, лучше, если с жизнью наглой девки! Спасти все, что еще можно спасти, пока не поздно.

Взгляд Шина замер на злейшем враге. Тот стоял рядом с принцессой, опираясь на нагинату, и глядел — недобро, предупреждающе. «Только дай мне повод», — говорил этот взгляд.

Нельзя напасть. Такухати слишком сильный маг, он просто убьет его.

И сёгун стискивал зубы, задыхаясь от сжигающего разум бешенства, но молчал.

Каждым человеком, находящимся в этот миг на территории храма, владело слишком много чувств и мыслей. Самураи негодовали, даймё прикидывали, как использовать внезапное падение Ясукаты в свою пользу, принцесса торжествовала.