Книга Отступник, страница 38 – Жанна Пояркова

– Что мне делать на военном совете кхола? – буркнул я, чувствуя себя неловко. – Я просто бродяга.

– Все мы бродяги. – Кари улыбнулась. – Армада сожгла наш город. Вряд ли человек, умеющий определять правду, станет тут лишним.

Неожиданная теплота рассердила меня еще больше. Я пытался увидеть в Кари убийцу, желающего уничтожить детей, женщин, здания Лурда, но не мог. В ней напрочь отсутствовала мстительность. Кари могла быть невероятно холодной, но коварства я в ней не видел.

– Что за повод собраться, Кари? – Доминик Герма не собирался зря тратить время. – Черные башни кормятся трупами, растут как на дрожжах. Скоро Терновник поймет, что оказался в тупике. Нам пора уйти в земли шуай, пока остатки припасов не кончились, и предоставить Армаду ее судьбе. Их слишком много, чтобы сражаться.

Доминика я не видел с начала боев – он руководил маленьким флотом Кари, нанося Армаде неожиданные и чувствительные удары.

– Так вы знаете! – вырвалось у меня. – И вам все равно?

– Конечно, нам не все равно, – нахмурился Тео. – Но Черный город нам неподвластен. Мы и знаем-то про него ничтожно мало.

– Я собрала вас не поэтому, – прервала нас Кари. – Я хотела предупредить, что скоро уйду.

– Куда уйдешь? – не понял Раймонд. – Мы же побеждаем!

Тео поднял бровь и затянулся поглубже.

– Именно поэтому я и покину лагерь.

Кари почему-то посмотрела на Каина, но тот ничего не сказал, отступив в тень. Доминик провел рукой по темным волосам, потом тронул рукоять меча, но тоже промолчал.

– Я уважаю твои решения, Кари, какими бы странными они ни казались, – сказал Тео. – Уверен, что и это решение продумано. Но кто станет спайкой для всей этой толпы, если ты уйдешь?

– Любой, кто сможет, – пожала плечами еретичка. – Может быть, ты. Может, Доминик, он отличный командир. Любой из вас подойдет.

– Рийат не станут нам подчиняться, – вступил в разговор Каин. – Ни один из нас не умеет видеть, чего хотят люди. Я буду биться против Армады изо всех сил, но не думаю, что у нас получится одержать победу без тебя.

– Рийат мне не подчиняются. Они пришли сюда, потому что сочли это необходимым. К тому же инквизитор уже наладил кое-какие связи. – Кари усмехнулась. – Для вас пришло время самим выбирать, как быть, – уйти в горы к шуай, сразиться с Армадой или, может, что-то еще? Мне очень интересно, что вы решите. Все, что может понадобиться, уже в ваших руках.

– Ты издеваешься над нами, Кари? Мы не какие-то пешки, которыми можно играть, – возмутился Раймонд. – Куда ты уходишь? Зачем? Объясни хоть что-то…

Я не мог узнать вечно беззаботного дворянина. Голос стрелка-щеголя изменился, стал неподдельно серьезен. Он боялся потерять Кари. Но она была непоколебима:

– Есть вещи, которые я должна сделать. И на моем пути не встанет никто – ни враг, ни друг. Мы с вами собирались уничтожить религию и сокрушить Бога-отца. Цель пока не достигнута.

– Мне плевать на религию! Моя религия – это ты, – в отчаянии проговорил Раймонд. – Ты – вот мой образ жизни, мой бог, моя мораль. А ты хочешь бросить все, что мы здесь делали, оставить людей в руках Армады… Это просто немыслимо. Это невозможно…

Кари опустила взгляд.

– Как ты можешь так поступать со всеми, кто здесь собрался? Все они доверяют тебе. Я доверяю тебе… Это предательство!

Доминик что-то шепнул Раймонду, но есть моменты, когда мужчина неспособен прислушаться к голосу разума. Кари усмехнулась, услышав слова, которых ожидала.

– Я уже говорила, что я не ваш мессия. Может, ты думаешь, что младенцу нравится рождаться? Из тепла, в котором слышится стук сердца, он вываливается наружу, мокрый и грязный. Я не слышала, чтобы младенцы смеялись. Родиться страшно и больно, они кричат и плачут. Таково рождение. Но после страх проходит, и из мокрых младенцев получаются воины. То же происходит и с вами. Всем кхола пора родиться, хоть это и больно.

На Раймонда было страшно смотреть. Он боролся с собой, готовый то ли наброситься на Кари, то ли наложить на себя руки. Раймонд привык верить каждому ее слову, но в этот раз чувства слишком сильно расходились с тем, что ему предлагалось сделать.

– Я так не могу, Кари… Так просто нельзя… Так нельзя! Я пойду с тобой, куда бы ты ни собралась. Я должен тебя защитить.

Предводительница качнула головой:

– Мне не нужны попутчики.

– Раймонд… – Тео положил руку ему на плечо.

– Иди к черту! Ты не можешь так поступать с людьми… Твои уроки всегда чересчур жестоки, Годар…

– Мне очень жаль, кариа ^[4]. Но с собой я никого не беру.

– Лучше бы ты меня убила.

Раймонд оттолкнул друга и начал срывать с руки алый кусок шелка. Туго намотанная ткань не поддавалась, он дергал ее все сильнее и сильнее, а мы молча смотрели на то, как Раймонд пытается избавиться от цветов Кари. Я знал, что в любом случае ему это не поможет. Спустя вечность изорванный шелковый платок упал на пол. Некоторое время Раймонд ошеломленно смотрел на него, а затем быстро вышел вон.

Кари смотрела в угол, скрестив руки. Она как будто окаменела. Тео несколько раз раскрывал рот, чтобы как-то смягчить произошедшее, но не находил подходящих слов. Доминик Герма выглядел озадаченным, но из всех четверых его, кажется, меньше всего удивили слова Кари. На лице Каина появилось непонятное выражение, в котором можно было распознать сочувствие. И в этот момент я сделал то, чего от себя совершенно не ожидал.

Я наклонился и поднял алый лоскут ткани с земли.

– Какого дьявола ты творишь, инквизитор? – Каин окончательно утратил невозмутимость, потому что я медленно отряхнул и расправил порванную ткань.

Кари подняла глаза.

Я ответил ей вызывающим взглядом, не торопясь вытянул руку и накинул на нее остатки алого платка. Потом обмотал концы и связал их неровным узлом. Я осознал, что дико зол, – меня злило безмолвие Четверки, уязвимость Раймонда, упертость Кари, ее плотно сжатые губы, сдвинутые брови, взлохмаченные волосы. Хочет уйти? Прекрасно. Пусть катится к шуай или куда там она собралась, чертова еретичка, а мы завершим то, что начато. Я уже многому у нее научился, так что было смешно это отрицать. Ее цвета стали моими: черный с фиолетовым остался в прошлом, а алый мне подходил.

Возможно, судьба Раймонда заключалась в том, чтобы уйти. Но я – другое дело.

Я, черт возьми, только начал.

Терновник лежал в каюте «Господа воинств» и ощущал всепоглощающий страх. Король устал, но заснуть не мог. Больше физической боли в измученном боями теле его терзали опасения, что его разоблачат. Что все увидят, как он никчемен. Все вокруг представлялись врагами, которые только и ждут, когда он выставит себя дураком. Он балансировал между желанием расплакаться, отдав себя в руки инквизиции, и необходимостью выживать. Воля к жизни не позволяла расползтись окончательно, но выглядел король жалким и потерянным. Убийство будто иссушило тело и душу. Триумф вытек по капле, оставив пустой сосуд.