Книга Кубок лунника, страница 26 – Анна Клименко

«Джин?» – Малика судорожно сглотнула. Слезы вперемешку с кровью. – «Кто это, Джин?»

– Она святая женщина, она знает что говорит, – прогудел Арчи.

– Мы должны положить конец твоим злодеяниям, – возбужденно проговорил мужчина. Его глаза маняще блестели в темноте, словно он мечтал о свидании с возлюбленной, – и мы это сделаем.

Малика едва осознавала, что сильные руки Арчи переместились с талии чуть выше. Ее тошнило от боли, от мерзости происходящего.

– От… пустите… меня, – пролепетала ведьма, – я уеду, уеду! Не нужно…

Она не успела сказать «убивать меня», но не успела.

Почти не замахиваясь, Арчи снова ударил ее.

– Смотри в землю, йорггова тварь!

Малика всхлипнула.

– Опустите. Умоляю вас.

И тогда блондин рассмеялся – коротким и злым смехом.

– Джин знает, что говорит. А ты, ведьма, готовься, скоро встретишь своего господина.

– Какого… господина? – выдохнула Малика, теряя последние капли надежды.

– Йоргга, конечно, – голос приятеля Арчи порхал подобно мотыльку, – но сперва ты, конечно же, ответишь за причиненное зло. Бери плетку, Арчи. Видишь, как ловко мы тебя выследили, ведьма? Шли за тобой от самой гостиницы, а ты нас и не заметила. Воистину, Джин святая женщина.

Его высокий голос расцветал удовлетворением. Арчи отпустил Малику, она закрутилась на веревках, снова поворачиваясь к мучителям спиной. Раздался короткий свист, и ночь Сэлдима обрела цвет и вкус расплавленного свинца, который в стародавние времена заливали в горло и ведьмам, и лунникам.

* * *

Можно ли потерять рассудок от боли? Наверное, да.

Несколько раз она теряла сознание, но затем словно сам йоргг вытаскивал за шиворот из омута забытья, оставляя один на один с палачом. Малика уже не могла кричать, только хрипела, когда плеть со страшным хлюпающим звуком опускалась на спину. И все, что составляло ее жизнь, медленно отступало, уходило в небытие. Кто она? Что здесь делает? Кто эти люди, а главное – за что? Ответы на эти вопросы оказывались неуловимыми как солнечные зайчики. Да и не были они важны, правильные ответы. Более всего Малике хотелось одного: чтобы все это скорее закончилось.

Но ни Эо, ни Йоргг не торопились принимать ее к себе. Светлый лик Эо горел яркой звездой во тьме, за спиной раздавался зловещий хохот Йоргга. А Малика, умоляя о смерти, повисла между ними, нежеланная, нежданная… Повисла – но на неизмеримо короткий миг приблизилась, увидела…

Полотно. Тканое, цветное, прекрасное в своей простоте. Невидимая сила швырнула ее навстречу туго переплетенным нитям, и ведьма, дотянувшись рукой – «бред, Всеблагий, какой же бред! Этого уже не может быть!» – дернула за одну из нитей. Кажется, она была серой, цвета света и тьмы одновременно.

– Где она? Где? – прорычал лунный лорд, тряся за плечи Жанну, – как ты посмела ее отпустить?!! Вопреки моей воле?

Жанна мямлила что-то неразборчивое, насмерть перепуганная диким видом графа. Распахнутая на груди сорочка, спутанные иссиня-черные волосы, свисающие на лицо, глаза как две капли расплавленного металла… И острые зубы, еще более длинные, более острые, неестественные…

– Если с ней что-нибудь случится, – с утробным рыком выдохнул лунник, – если только… ее убьют… Я вырву твое сердце, Жанна. Запомни это.

– Дрова давай, – донеслось издалека до Малики.

Она попыталась поднять голову, но из желудка поднялась горячая, нестерпимо горькая волна. Ее вырвало желчью.

– Надо огонь разводить, – пробасил кто-то за спиной, но все эти слова уже мало волновали ведьму.

Она вдруг вспомнила, как однажды, давно-давно, ее обнимали теплые руки дорогой матери. И тогда, в этих мягких руках, Малика засыпала. Под защитой и в покое.

«Мама, я хочу к тебе», – успела подумать ведьма, – «забери меня. Я так устала».

Малике все казалось, что еще чуть-чуть, и обнимут ее снова родные руки, и все будет как раньше. Тишина и покой. Глубокий… вечный… сон.

Ведьма лишь вздрогнула всем телом, когда за спиной раздался низкий рык чудовища. Кажется, заорал Арчи, и тоненько, как девчонка, взвизгнул блондин, имени которого она так и не узнала. Потом раздался странный хруст, как будто из куриной тушки выдергивали кости, и крики оборвались.

Малика покорно закрыла глаза. Плавая в океане боли, балансируя на последнем пороге, она уже ничего не боялась. А потому, когда кто-то медленно и тяжело обогнул ее, и остановился напротив, лицом к лицу, ведьма едва слышно выдохнула:

– Недолго… оста…

Малика разлепила тяжелые веки, и на это ушли последние силы. Луна осветила широкую звериную морду, заросшую густым черным мехом, сплошь покрытую блестящими и липкими сгустками. Золотые глаза с вертикальными зрачками бесстрастно разглядывали ее.

– Добей меня, – беззвучно, одними губами произнесла ведьма.

Она чувствовала, что йорггу надоело с ней забавляться, и что она сползает в пропасть беспамятства, все быстрее и быстрее. Из глаз снова покатились слезы, горячий шершавый язык прошелся по щеке, словно пробуя на вкус прозрачные капли. От зверя пахло горечью, он шумно обнюхивал Малику, зашел за спину – от прикосновения языка к окровавленной спине ведьма дернулась и… все. Пустота, небытие.

* * *

…– Вы не перестаете меня удивлять, госпожа Вейн. Сперва производите впечатление разумной особы, а затем начинаете вести себя как беспечная, недалекая леди из пансиона, которой захотелось поиграть в сыщика. А ведь вас предупреждали… И я, и Берн, что выходить без сопровождения по меньше мере неблагоразумно. Особенно, если учесть нелюбовь местных жителей к таким, как вы. Мне любопытно, вы хоть когда-нибудь прислушиваетесь к добрым советам?

Голос наполнил пустоту, которая дрогнула, завибрировала – и разлетелась осколками. Малика открыла глаза, увидела прямо перед носом алый шелк. А потом вернулась боль, от которой было впору завыть. Наверное, именно так чувствует себя человек, с которого сперва содрали кожу, затем выпустили внутренности, а то, что осталось, пропустили сквозь мельничные жернова.

– Извольте лежать неподвижно, – сухо приказал голос, – еще успеете набегаться.

Ведьма не удержалась и всхлипнула. Зачем все это? Она ведь так просила смерти, почти умоляла… Разве с ней так сложно было проделать то, что он за несколько минут до этого сотворил с двумя крепкими мужчинами?

– Я… просила… – прошептала она, закрывая глаза, – просила… милосердия.

– И это все, что вы хотите мне сказать, госпожа Вейн? – в голосе появилась изрядная доля иронии, – не стоит забывать, что лунники тоже могут быть жестоки. К тому же, я на вас рассчитываю, ведьма из Пражена. Весьма и весьма.

Если бы Малика могла, то непременно бы расхохоталась в лицо луннику.