Книга В начале пути, страница 32 – Иван Никитчук

– Меня пожарная команда приглашает, пойду к ним. Нравится мне, у них форма, лошади…

– Меня возьмешь с собой?

– Нет, Ваня, ты еще маленький. Там опасно, представь себе, вдруг пожар… Нет.

Друзья расстались, и Ваня пошел домой в хорошем настроении от того, что закончился учебный год, теперь он уже ученик пятого класса, что впереди каникулы, когда можно также с пользой провести время.

Мама встретила его словами:

– Ну как, сынок, закончил год, с какими успехами?

– Все, надо готовиться в пятый класс. Все экзамены сдал, получил похвальный лист, – не без гордости ответил Ваня.

– Молодец! И что только с тебя вырастет?! Чем летом будешь заниматься, может быть, отдохнешь немного, все же нагрузка в школе была большой? Все твои друзья отдыхают, ходят на речку, купаются, загорают…

– Ну какая там речка? Там в болоте утонуть можно… Я пока не знаю, чем буду заниматься. Надо Николая Сергеевича попросить, может быть, он что-то предложит. Я слышал, что наш колхоз объединяют с совхозом «Роскошное», будет общий совхоз. Теперь работать люди будут не за трудодни, а за зарплату. Хотелось бы заработать немного денег, надо учебники купить…

– Какой ты у нас хозяйственный! Да что же мы тебе учебники не сможем купить? Отдохни немного… Осенью Володя из армии вернется, тоже работать будет. Трактористы давно его ждут, не хватает специалистов.

– Не знаю, мамо. Если будет работа, я лучше поработаю.

Вскоре действительно колхоз имени Жданова объединили с совхозом «Роскошное», и бывшие колхозники в одночасье превратились в рабочих. Николая Сергеевича избрали секретарем объединенной партийной организации.

Ваня и батько обрабатывали молодые побеги виноградника, когда во дворе своего дома появился Николай Сергеевич.

– Ну что, Ваня, поговорим с Николаем Сергеевичем по твоей работе? – сказал батько.

– Конечно!

– Николай Сергеевич, – обратился он к соседу, – поздравляю тебя с избранием.

– Спасибо! Да уж не знаю, радоваться или плакать. Люди новые, работа новая… Хотя на фронте приходилось тоже партийной работой заниматься. Но то фронт… Единственное утешает, что теперь люди будут получать пусть и небольшие деньги, но два раза в месяц. Не надо будет ждать осени, чтобы продать заработанный хлеб и купить что-то из самого необходимого.

– Не переживай, справишься. На фронте труднее, там надо человека убедить идти на смерть, а здесь – всего лишь работать добросовестно. Николай Сергеевич, у меня к тебе просьба. Может быть, ты поможешь на лето Ваню к какому-либо делу пристроить? Парень хочет поработать.

– Не знаю, Игнат Иванович, водовозка занята… Только если пойдет помощником к пастуху теперь уже совхозного стада. Работа эта ему знакома. Пастух у нас новый, Вася Гомонюк, только что вернулся из Москвы. Немножко приблатненный, но, думаю, возле коров вся дурь выветрится.

– Ну как, Ваня, согласен? – спросил батько.

– Согласен, – ответил Ваня. – А мне тоже зарплату будут платить деньгами?

– Как всем, – сказал Николай Сергеевич, – два раза в месяц.

– Тогда тем более согласен, – сказал Ваня. – Спасибо, Николай Сергеевич!

– Завтра можешь приступать, я утром на планерке доложу директору совхоза товарищу Дунаеву.

За неделю примерно до этого разговора в пустующем соседнем доме поселилась семья цыган. В тот же день мама поинтересовалась, кто стали нашими соседями. Услыхав, что это цыгане, она промолвила: «Ну, вот теперь гляди в оба, чтоб ничего не пропало». Ваня пропустил эти слова мимо ушей. Он недавно прочитал какую-то книжку о войне, в которой рассказывалось, как немцы жестоко уничтожали цыган. Глава семьи – огромный цыган с черной бородой и усами, которого звали Бодюл. Работать он начал в кузнице вместе с дядей Митей. В семье Бодюла, кроме его самого и худенькой юркой жены, было две девочки и мальчик лет четырех-пяти. Девочки, сверстницы Вани, очень подвижные, веселые, вечно улыбающиеся, с черными кудрявыми волосами и озорными черными глазами. Когда Ваня впервые их увидел, он в растерянности остановился и не мог произнести слова… А девочки что-то на своем цыганском говорили и, глядя на смущенного Ваню, смеялись. Ваня смотрел на их лица, на слегка растрепанные волосы, на их наполненные смехом глаза, ресницы и… молчал. Когда он пришел в себя, то попытался познакомиться, хотя бы узнать, как их зовут. Едва-едва это удалось, поскольку девочки плохо говорили на украинском языке, а может быть, просто прикидывались. Тем не менее Ваня узнал, что одну из них зовут Мария, а вторую – Аурика. Через день они уже встречались как старые друзья. Аурика, чуть ниже ростом своей сестры, с белозубой улыбкой, щебетунья, вызывала у Вани ответную улыбку и даже смех, и какое-то непонятное доселе чувство радости. Сердце его так и прыгало, ему было и стыдно, и весело. Батько, заметив участившееся посещение Ваней соседей, пошутил:

– Ты что, в цыгане записался или присматриваешься, какую засватать? Славные девчата!

– Выдумаешь, батьку, – смущенно ответил Ваня.

И вот теперь, собираясь на новую работу, он почему-то с грустью подумал, что, наверное, видеть Аурику он теперь будет очень редко. Ваня вышел на улицу и подошел к соседнему дому. Вечерело. Аурика и ее сестра во дворе кормили курей, рассыпая им зерно. Аурика, увидев Ваню, с улыбкой сказала:

– Заходи, Ваня! Чего стоишь? Вон скамеечка, садись, мы сейчас курей покормим и поболтаем.

Ваня сел на скамеечку, наблюдая, как куры друг перед другом пытались как можно больше ухватить зерен.

– Ты чего сегодня какой-то молчаливый? – спросила Аурика, присаживаясь возле Вани.

– Ничего не молчаливый. Я завтра ухожу на летний скотный стан помогать коров пасти. Вот пришел с вами попрощаться. Теперь не знаю, когда увидимся.

– Ваня, а ты с кем пришел попрощаться – со мной или с Аурикой? – лукаво щурясь, спросила Мария.

– И с тобой, и с Аурикой.

– А я думала, с Аурикой. Она мне все уши о тебе прожужжала, – сказала Мария с лукавой усмешкой на чуть-чуть раскрытых губах.

– Вот выдумщица, – краснея и озаряя Ваню ясным и быстрым взглядом, сказала Аурика. – Ты не слушай ее, Ваня.

– Я не слушаю… Как я могу…

– Почему? Тебе сколько лет? Одиннадцать? А мне двенадцать! Я старше тебя! Ты мне должен всегда правду говорить, – возразила неожиданно Аурика. – Смотри на меня, почему ты на меня не смотришь?

Ваня смутился, он не знал, что сказать. Он поднял на Аурику глаза. Она улыбнулась как-то по-особому приветливо. Ваня смотрел на девочку, замечая, как луч заходящего солнца обливал мягким светом ее красивые пушистые волосы. На ней было легкое платьице, кончики ее босых запыленных ног выглядывали из-под него. Ему хотелось коснуться этих волос, этого платья…