Онлайн книга «Третий прыжок кенгуру (сборник)»
|
Словом, передо мной стоял щеголеватый человек средних лет и вкрадчиво улыбался. В таких сразу узнаешь сомнительных деляг. Так вот он каков, Серж Баранчиков, о котором говорил Иквашин. Серж бесцеремонно взялся за пуговицу моего пиджака и вкрадчиво проговорил: – Надо потолковать. – Что ж, присядем, потолкуем, – я указал на ближайший диван. – Нет, разговор предстоит деловой, подробный, хотелось бы специально условиться. – К сожалению, занят. Никакие другие дела, кроме тех, что на письменном столе, меня не интересуют. – Вот как раз о том, что у вас на письменном столе, и пойдет речь. – А я как раз это и не собираюсь ни с кем обсуждать, – мой ответ звучал жестко. – Напрасно, напрасно, – возразил Баранчиков, – помните: литература часть общепролетарского дела. Основополагающее положение. – Вы критик, издательский работник? – Как будет угодно. Представляю интересы кооператива и буду говорить от его имени. – Какого кооператива?! – Узнаете. Что стоит потратить полчаса на беседу? Она, уверяю, окажется небесполезной. В это время затрещали звонки, приглашавшие в зал. Я обрадовался и повернул от Баранчикова. Он ухватил меня за локоть. – Мы не условились о встрече. Она, поверьте, необходима и вам и мне. – И тут же предложил: – Завтра на Васильевской, часа в три. Пообедаем, поговорим. Идет? – Завтра не могу. – Тогда послезавтра, дольше оттягивать ни в ваших, ни в наших интересах. Поднимаясь по лестнице – мы уже отдалялись друг от друга, – Баранчиков бросил: – Послезавтра на Васильевской ровно в три. Обязательно! Я зарезервировал день для того, чтобы подыскать предлог не встречаться с Баранчиковым, против которого сразу настроился. Но день прошел, за делами я не подумал о предлоге. В нашем деле как? Пишется, не пишется, а за рабочим столом посиди, отдай положенное. Ученые говорят: отрицательный результат – тоже результат. Так и у литератора: сегодня мучился, работал, ничего не вышло, значит, думай – почему не вышло. Завтра начни с другого конца, придумай другой поворот, другой заход. Ищи, пока не найдешь. И на другой день я твердо решил не встречаться ни с каким Баранчиковым, пусть катится к черту. Не вышло. Ровно в двенадцать дня раздался звонок. Трубку взяла Марина. Поговорив с минуту, стукнула палкой в потолок, что означало: я должен снять трубку параллельного телефона. Звонил Баранчиков. Где раздобыл дачный телефон? Для таких, видимо, невозможного нет, и отделаться от него себе дороже. Пришлось переменить решение. В три часа я был на Васильевской. Баранчиков ждал, предупредительно наклонив кресло к столу. Только я появился в дверях, Серж встал, двинулся навстречу и проводил к столику. – Не удивляйтесь, не удивляйтесь моей настойчивости, – начал он, – того требует дело. – Но я даже не догадываюсь, о каком деле пойдет разговор. – Сейчас все разъяснится. Не зря же за вами гоняюсь. Давайте для начала закажем еду и питье. Что будете пить? – Я за рулем. – Подумаешь, я тоже за рулем, но пару рюмок хлопну. Неужели так боитесь милиции? Или у вас среди стражей порядка нет своего человека? – Как это своего? – Да так. Расходы окупаются. Верьте слову. – Ладно, ближе к делу. – Хорошо. Вы пишете роман? О чем? – Странный вопрос – роман и роман. Не люблю до времени распространяться. – Допустим. А с лягавыми зачем крутите? – Не понимаю, с какими лягавыми? – Лягавые – это лягавые. Милиция, следователи. Вы же в следствии участвуете. Стало ясно, откуда ветер дует. Выходит, судьба подбрасывает одного из тех, кого я собираюсь вывести в романе. Что ж, на ловца и зверь бежит. Стоит присмотреться. – В следствии-то принимаете участие? – Серж не только нахален, но и, надо отдать должное, смел. Прет напролом. Ну, Серж! – Удовлетворял писательское любопытство. Должен же знать то, о чем берусь писать. – Но у вас и без этого материала навалом. – Откуда вы знаете? – Мы много знаем. – Кто это мы? – Мы – это мы. При случае познакомитесь не только со мной. – Сомнительное удовольствие. – Но не бесполезное. – Пожалуй, соглашусь. Но хватит собранного материала или нет – позвольте определять мне. Серж, пропустив мои слова мимо ушей, продолжал: – Вы написали большой очерк для журнала, насытили до предела фактическим материалом, хорошо им владеете. Сколько лежит очерк в редакции? – Два года. – И дальше будет лежать. Это я обещаю. Услышав такое, я возмутился, но сдержался и только вымолвил: – У вас такая власть? – Кое-какая имеется, – скромно отвечал Баранчиков. – Почему вас беспокоят мой очерк и мой роман? – В очерке вы называете некоторых лиц и, видимо, надеетесь, что после опубликования кой-кого настигнет кара? – Это не мое дело. – Но зато наше. Баранчиков играл со мной, разговаривал то сладковато-умильно, то нарочито жестко. Теплый взгляд и улыбочка сменялись озабоченностью, серьезной строгостью. Серж склонял голову то в одну сторону, то в другую, то приближался ко мне, заглядывая в глаза, то глядел в сторону, отдаляясь. Делал вид, что все предоставляется на мое рассмотрение, мол, подумай-подумай, дело твое, но будет лучше, если поступишь, как внушаю. Я старался разгадать, что представляет собой этот тип, из каких побуждений действует. Неудавшийся актер, журналист-надомник, есть и такие, несостоявшийся писатель? Он вполне мог быть и тем, и другим, и третьим. Но несомненно был и еще кем-то. Я решил не церемониться. – Отвечайте прямо – кто вы и от чьего имени действуете? Замешательство отразилось на лице Баранчикова. Видимо, на прямые вопросы он не любил отвечать. – Тружусь в кооперативе, – уклончиво сообщил Серж. – И от имени кооператива лезете в мои дела? – В основном так. – Это издательский кооператив? – Отчасти и этим занимаемся. – Каким же образом моя работа интересует ваш кооператив? – Вы популярный автор. На вас можно неплохо заработать. А потом о кооперативах и о нас, кооператорах, чего только не плетут. Перо у вас хлесткое, так вымажете, дышать нечем будет. И сейчас невмоготу. |