Книга Доверься демону. Поцелуй инкуба, страница 47 – Екатерина Севастьянова

— Чего? — запнувшись, не поняла я, обратив все свое внимание на острый и раскаленный до предела конец кочерги. — Эм… книги? Их нельзя забрать?

— Бертра! — слишком громко вскрикнула служанка, от чего я чуть не подпрыгнула на месте. — Пять лет! Пять лет работала в этой резиденции, бросив все и переехав сюда. Бралась за любую работу, только бы вытащить свою семью из нищеты!

У меня дернулся левый глаз.

— Я что-то вас плохо понимаю… Меня больше интересуют книги и…

— Ах книги тебя интересуют, окаянная? — со злостью переспросила обезумевшая женщина, делая очередной шаг. — Бертра тоже любила читать! А еще петь, вышивать, готовить. Она была всем для своей семьи, она была всем для меня. Была мне как сестра, и ты отняла ее у меня!

Я аж руки опустила, вконец растерявшись от ее слов.

— Какая еще Бертра? — отступая от ненормальной, спросила я заплетающимся языком. — Вы тут все что ли ненормальные? Не знаю я никакой Бертры!

— Молчи! — направляя в мою сторону раскаленную кочергу, приказала служанка. — Молчи!

Я вздрогнула и сделала несколько шагов назад, увеличивая между нами расстояние, мало ли что взбредет ей в голову.

Женщина судорожно вздохнула, на секунду закрывая глаза. Я видела, как трясутся ее руки, непрерывно сжимающие кочергу. Когда она снова на меня посмотрела, в ее глазах была лишь одна испепеляющая ненависть… Ко мне?

Не знаю от чего, но мне вдруг захотелось убежать отсюда. Просто развернуться и убежать, чтобы ничего не слышать.

— Ты их всех погубила! — сквозь зубы прошипела женщина. — Всех убила, шлюха проклятая! Боги тебя покарают! Покарают! Вот увидишь! Вспомнишь мои слова, когда будешь гореть в аду.

Я не сразу нашла, что ответить. Просто она выглядела так… словно действительно меня ненавидела всем сердцем, и если бы ей кто-нибудь дал волю, она, не раздумывая, проткнула бы мне живот этой кочергой. Но, видимо, женщина хорошо понимала, что Ринар не обрадуется, найдя свою игрушку мертвой…

— Вы… вы! Что вы такое говорите? — я совершенно ничего не понимала. Медленно пыталась хоть в чем-нибудь разобраться, но ничего не получалось… Это какой-то абсурд!

Но служанка говорила с такой уверенностью в своих словах о том, что я на самом деле кого-то убила, что становилось дурно. А от той ненависти, которая просто сквозила в воздухе, у меня болезненно сжалось горло.

— Вы, наверное, обознались, — предположила я, чем заслужила короткий истерический смех.

— Все они умерли! — голос женщины дрогнул, и по ее щекам потекли слезы. — Мы вынесли всех. Двадцать восемь молодых и совершенно здоровых девушек погибло из-за тебя, проклятая мирна!

Я в ужасе смотрела, как служанка откинула кочергу в сторону и, смахнув слезы, снова уставилась на меня. Подходить она не решалась, хотя было видно, что едва сдерживалась…

— Мы выносили их тела, — снова повторила она. — Вынимали из бассейна по частям. Руки, ноги, головы. Вытащили всех, когда от них уже ничего не осталось, только останки, которые нельзя даже похоронить. Их пришлось сжигать, свалив всех в кучу, как животных.

Меня замутило, схватившись за книжную полку, я покачала головой:

— О, господи! Да никого я не трогала! Какой бассейн? Что за бред вы несете?

Она болезненно поморщилась и в отчаянии закричала:

— Нужно было заставить тебя выгребать их кишки, очищать вентиляцию от засорившихся внутренностей. Нужно было сжечь тебя вместе с их останками! Тогда бы ты все поняла! Как ты теперь будешь всем в глаза-то смотреть, окаянная? Да тебя отравить надо! Я бы и сама с удовольствием подсыпала тебе яду, только на кухне, к сожалению, не работаю!

На глаза медленно стали наворачиваться слезы. За что? За что меня все ненавидят? Что я им сделала? Ладно Ринар, но она-то… она-то за что? Я ведь никому ничего не сделала! Правда!

Губы дрогнули. Я хотела закричать, что никого даже пальцем не трогала! Но эта женщина смотрела с такой ненавистью, с такой решительностью и с таким презрением, что я не смогла вымолвить ни слова, только слезы невольно покатились по щекам.

В одно мгновение я почувствовала себя такой ничтожной. Совсем одна против этого мира, где меня все ненавидят. Никому не нужна, все будут только рады, если я умру. Ни один человек не заступится, ни один человек не поможет. Всем плевать на мою судьбу. Я одна.

— Плачешь, дитя проклятое? — торжествующе вопросила женщина. — Плачь, плачь! Но Боги все видят и тебя уже не простят. Ты с рождения была предназначена инкубу, и никто не должен был из-за тебя пострадать. Боги специально создали вас, чтобы демоны оставили нормальных людей в покое. Но ты хуже демонов, ты собственноручно подтолкнула господина к бездне. Ты убила всех, в том числе и мою Бертру! Теперь ты сама должна умереть, чтобы больше никто не пострадал по твоей вине.

Я всхлипнула, взяла себя в руки и, схватив со стола однотомный словарь, который читала, направилась к двери. Не хочу больше это слушать. Не хочу! Это бред! Она сумасшедшая, как и все здесь.

— Ты сдохнешь, дрянь! — схватив меня за руку, с яростным криком завопила служанка, когда я проходила мимо нее. — Сдохнешь, потому что недостойна больше жить среди праведных людей, твоя дорога ведет прямиком в преисподнюю!

— Да отвали ты от меня, ненормальная! Никого я не трогала, понятно? — закричала я, выдергивая свою руку. Нервы не выдержали и дали серьезную трещину в моем сознании. — Это вы виноваты, а не я. Все вы!

Служанка отшатнулась от меня в сторону, как будто бы я дала ей мысленную пощечину.

— Сколько ты живешь здесь? Пять лет, десять? — я сделала к ней шаг, еле сдерживая дрожь во всем теле. Меня тошнило от нее, от этого дома, от всей прислуги. Слезы обиды катились по моему лицу. А я хотела просто выть от такой вопиющей несправедливости. — Сколько девушек умерло на твоих глазах, а? Скольким ты помогла?

— Причем здесь это! — возмутилась женщина, складывая руки на груди. — Ты проклята…

На душе было так мерзко, горько и отвратительно, как никогда еще не было.

— Да это ты проклята! — выдохнула я, сдерживая желание врезать ей книгой, которую я держала в руках. Это даже забавно… мы обе хотели накинуться друг на друга, но сдерживал нас всего один лишь фактор. И этот фактор — Ринар, который явно будет недоволен, если кто-нибудь пострадает. — Сколько их было? Я хочу знать! Сколько девушек погибло за то время, что ты здесь работаешь?

Служанка поджала губы в тонкую прямую линию и с искренней ненавистью прошипела:

— Все кто умер в стенах этой резиденции — прокляты, как и ты! Вы рождены, чтобы кормить господина и не больше. Лишь Бертра и остальные, кто умер с ней в один день, были не виноваты в своей смерти.

— Так легче? — истерически рассмеялась я. — Легче считать, что я проклята, чем считать, что я обычная девушка, которую насилуют и убивают? Думаю, что легче. Потому что в первом случае виновато проклятье, а во втором все вы, которые и палец о палец не ударили, чтобы кому-нибудь помочь. Мне вас жаль, вы отвратительны!