Онлайн книга «Тени прошлого»
|
Затем Михаил услышал, как открылась дверь. – Здравствуй, офицер, – раздался миловидный женский голос. Он не обратил бы на это никакого внимания, но женщина поздоровалась с ним на русском, довольном чистом языке. Это заставило лейтенанта обернуться. – Ты кто? – А разве тебя не учили отвечать на приветствия? – Извини, здравствуй. – Это другое дело. Я – Ламис, дочь человека, который взял тебя в плен. – Ты очень хорошо говоришь по-русски. Откуда это? – Давай сначала ты скажешь, как мне называть тебя. – Я – Михаил, Миша. Девушка подошла к топчану, поставила на его краешек поднос, присела, опустила платок, и Козырев едва не вскрикнул. Если бы это не было сном, если бы он не знал, где находится, то в сумерках сарая не отличил бы эту девушки от Ольги, так она была на нее похожа. – Что с тобой? – встревожилась Ламис. – По-моему, у меня галлюцинации. – Что это такое? – Видения. Ты сильно похожа на одну русскую девушку. Подожди… – Он дотянулся до выключателя, включил свет. – Господи, вас действительно не различить. – А кто она тебе? Козырев вздохнул: – Невеста. Теперь уже бывшая. Мы больше никогда не встретимся. – Ты расскажешь мне о ней? – Я не могу понять, что происходит. – А что происходит? Ничего страшного. Отец велел мне и моей тете Халиде ухаживать за тобой. – Не в этом дело. Такого сходства быть не может. – Ты о той русской девушке? – И о тебе. – Почему не может быть? Похожих друг на друга людей много. Он откинулся на подушку: – Нет, это сон. – Тогда проснись. – Не могу. Да и не хочу. – В таком случае немного покушай. Я принесла тебе лепешку, только из тандыра, еще горячую, и чал. Так у нас называется верблюжье молоко, разбавленное водой. Много есть тебе нельзя, этого пока хватит. – Я не хочу есть. – А поправиться хочешь? – Для чего? – Странный ты, Миша. Для чего люди поправляются? Чтобы жить. – Здесь? В плену? – Люди живут в разных условиях. Но ты покушай, потом поговорим. У нас впереди уйма времени. Козырев подчинился, заставил себя проглотить несколько кусков вкусной лепешки и глотнуть кисловатого напитка. Девушка убрала поднос. – Так ты скажешь, откуда знаешь русский язык? – спросил Михаил. – Да, но не сейчас. – Ламис оглянулась на дверь, за которой послышалось какое-то движение. Она подняла платок. В сарай вошел Табрай. – Что тут, Ламис? Как ни странно, командир моджахедов спросил ее тоже на русском, но уже с заметным акцентом. – Офицер чувствует себя неплохо, отец. Покушал, хотя и мало. – Ему много и не надо. Ты ступай, Ламис, я хочу поговорить с пленным. Девушка поднялась. Козырев проводил ее взглядом. – Что ты так смотришь на мою дочь? – повысив голос, спросил главарь банды. – Нельзя? – Так нельзя! – Не буду. О чем ты хотел поговорить со мной? – О тебе. – Что тебя интересует? – Все. – Все я и сам не знаю. – Расскажешь, что знаешь. Откуда родом, где учился, есть ли родители в Союзе, кто они, как попал сюда, участвовал ли в боевых действиях? – Зачем тебе это? – Отвечай! – У меня сильно болит голова. – С дочерью говорил, со мной не хочешь? – Не могу. Болит голова. – Я пришлю к тебе санитара. Он, конечно, не врач и даже не фельдшер, прошел только курсы санинструкторов, но поможет тебе. Потом поговорим. Советую сменить тон, лейтенант. Ты не можешь диктовать мне условия. – Я ничего не диктую. О каких условиях ты говоришь? Хотя не отвечай, не надо, лучше действительно пришли санитара. Табрай нагнулся к Козыреву. – Ты должен усвоить, гяур, что твоя жизнь в моих руках. Захочу, будешь жить, не пожелаю, сдохнешь точно так же, как твои однополчане. Но они отправились на небеса, ничего толком не поняв, ты же будешь умирать медленно и мучительно. Не вынуждай меня. Да, мы привезли тебя сюда и оказали помощь. Но это еще не значит, что я решил подарить тебе жизнь. А санитар будет. Как и разговор. – Он поднялся и вышел из сарая. Козырев отвернулся к стене. Угрозы главаря на него не подействовали. «Убивать не станет, раз привез сюда, – подумал пленник. – Какие-то свои цели преследует. Если только не задумал провести показательную казнь. Это душманы практикуют часто. Об этом еще в штабе округа на лекциях предупреждали. Но для меня казнь – избавление. Пусть мучительное. Впрочем, сейчас во мне проснулось желание жить, и причиной тому девушка Ламис, дочь этого чудовища. Она так похожа на Ольгу. А может, это обманчивое впечатление? Все очень неожиданно. И светло. Да, именно так. Она появилась, и в сарае стало светлее. Что это такое?» Его размышления прервал гортанный голос. Пришел тот человек, который вытаскивал из него осколки. Он что-то говорил на своем языке. Санитар сделал ему укол. Потом он осмотрел раны пленника, что-то сказал, собрал свою сумку и вышел из сарая. Вновь появился главарь. Какой-то парень поставил перед топчаном табурет. Табрай присел, отпустил слугу, посмотрел на лейтенанта и спросил: – Ну так что, Михаил Козырев, будем говорить? Лейтенант вздохнул. – Придется. – Я задал вопросы, отвечай! Козырев рассказал о себе, опустив лишь свои отношения с Ольгой. О ней теперь надо было забыть. Со вчерашнего дня у нее началась новая жизнь. Да и у него тоже. Табрай выслушал и уточнил: – Так ты воспитывался в детском доме? – Да. – Родителей не помнишь? – Нет. Я всегда был один. Оттого и пошел сначала в суворовское, а затем в военное училище. – Сюда попал по своей воле? – Ты неплохо говоришь по-русски. Учился у нас? – Это не имеет отношения к нашему разговору. Я спросил, ты попал в Афганистан по своей воле? – Да. – Мог отказаться? |