Онлайн книга «Люди желтых плащей»
|
Ева у меня за спиной, поэтому он целится скорее в меня, чем в неё. Находиться на линии огня сразу двух дул – ощущение не из приятных. Да что там, я вот-вот наложу в штаны… – Слышь, завязывай, – Арт дёргает цевьём дробовика: «щёлк-щёлк». Сон в руку. – Сам завязывай, белобрысый, – произносит ещё один девичий голос. Лилит. Мне не надо поворачиваться, я и так знаю, что второй из украденных «ИЖ-ей» направлен на моего друга. Чертовка дождалась, пока Арт возьмёт на прицел Еву, и только потом обнаружила себя. Женя приставным шагом меняет диспозицию и берёт на мушку Лилит. Теперь у нас самая настоящая мексиканская ничья. 07:10 Стоим и целимся друг в друга – пять человек посреди оккупированного кровожадными монстрами города. Лучшей иллюстрации никчёмности человеческой натуры просто не найти. – Мы только возьмём пару ваших ружей и немного патронов, – говорит Ева. Она вытравила из голоса приветливые нотки, но ему по-прежнему не хватает жёсткости. – Вам всё равно столько много не надо. Будем считать это платой за ночлег. – Слышь, мы сами решим, сколько нам надо, а сколько нет, – произносит Арт. – Убери ружьё и давай нормально поговорим. – Мы с тобой вчера наговорились, дружок. Языком чесать ты мастак. Даже периферическим зрением вижу, как краснеет лицо Арта. – Я тебя сейчас грохну, убери пушку! – скалит зубы Женя. Он всегда так делает, когда хочет нагнать страху на оппонента, но сейчас его попытки больше похожи на струю зловонного секрета из-под хвоста скунса. Капюшон кобры исчез. Он защищается, а не нападает. – А я грохну твоего братика, – парирует Ева. – Так что сам убери. Её голос дрожит, и я понимаю, что она напугана не меньше нашего, если не больше. И, тем не менее, идёт до конца. Как бы парадоксально это ни звучало, но у девочки есть яйца. – Ты хоть стрелять умеешь? – подаю голос я, стараясь не выдавать страха, сковавшего язык. – Мой батяня заядлый охотник, я разве не говорила? Берёт меня с собой в степь с семи лет. Так что давайте лучше договоримся. Торопит события. Первый признак неуверенности. – А пушку заряжать научил? У тебя в ружье-то патроны есть? – Потрынди ещё чуток, и сам узнаешь. – Какими заряжала? – захожу с другого бока. – Тридцать шестыми? – Двенадцатыми. Тридцать шестыми только мух сбивать. – Двенадцатые, это такие золотистые? – Нет, такие синие. Золотистые – это двадцать четвертые. Хорошь меня проверять? Сказала умею, значит умею! Давайте лучше к делу! Последняя фраза звенит на высокой ноте, почти истерично. Ружьё между моими лопатками ходит ходуном, выдавая дрожь в руках своей владелицы. Надо дожать. – Это вы решайте. Нас всё равно на одного больше. – ПЕРЕСТАНЬ ЦЕЛИТЬСЯ В МОЕГО БРАТА, ТУПАЯ СУКА! – вопит Женя, и я чувствую, как Ева вздрагивает. Уловив это, Арт подхватывает: – Если ты выстрелишь, я убью тебя. Мелкая убьёт меня. А Женя убьёт её! Ты чо, до трёх считать не умеешь? – А потом я вернусь домой и грохну твою подружку, – наконец, раскрывает свой «кобриный» капюшон Женя. – Только не быстро… – Медленно, – говорю я со всей уверенностью, на которую сейчас способен. – Он будет убивать её очень медленно. Пауза. Только треск пожара вдалеке. Потом… – Обещайте, что возьмёте нас с собой. 07:15 – Хорошо, – отвечаю без раздумий, – обещаю. Слишком быстро согласился. Пожалуй, следовало выдержать паузу. В голосе Евы сомнение: – Ты отвечаешь за свои слова? Как сказал один хороший писатель: слова – ветер. – Отвечаю. Она не так глупа, чтобы положиться на мою честность или, смешно сказать, совесть. Понятие совести придумали люди, в естественной природе оно не встречается. Теперь же, когда мы вернулись к истокам, принятые обществом искусственные модели нравственного поведения обречены на исчезновение. Что касается порядочности, она и в былом мире стоила не дороже конского яблока, а сейчас и того дешевле. Но у Евы нет другого выхода. Всё, что ей остаётся – уповать на те крохи этического воспитания, что ещё остались в нас от родителей. Прикинув в уме удовлетворительность ответа, она, наконец, вытаскивает ствол из моего позвоночника. – Опусти оружие, Лилит. – Не, не опущу. Ты чо, Ев, они же нас кинут! – Опусти оружие, я сказала! – рявкает Ева так, что я вздрагиваю. Недовольно ворча, Лилит повинуется. Поворачиваюсь и, наконец, вижу лицо Евы. Лоб бледный, на щеках нездоровый румянец, обтянутая синим свитером грудь вздымается и опадает от возбуждённого дыхания. Забираю у неё ружьё. Арт обезоруживает Лилит. В глазах Евы стоят слёзы, но она не позволит им выкатиться из глаз. Почему-то я в этом уверен. – Ты ведь не сдержишь обещание… – обескровленными губами произносит она. Уйти от ответа мне помогает тот, кого я меньше всего ожидал сейчас услышать. 07:19 Рация в моем кармане издаёт хриплый вздох, и сквозь треск помех я слышу голос Михася: – Макс… Макс, приём… Сигнал слабый, прерывистый, но в наступившей тишине мы хорошо различаем то, что доносится до нас из динамика: – Макс… приём… вы где… Вытаскиваю рацию из кармана и прижимаю к губам: – Михась, это Макс, приём! Мы на Таганрогской! Вы где? На заднем плане слышится монотонный гул, который я идентифицирую, как звук работающего мотора. Стало быть, они едут. – Макс! Ждите… ждите нас… мы к вам… – голос Михася вибрирует. То ли от плохого сигнала, то ли от волнения. – Мы можем выехать к вам навстречу! Приём, Михась! Ты слышишь меня? Шум, треск, ничего не разобрать. Потом: – Нет! Нет! Ждите нас там… Снова треск, визг покрышек и чья-то витиеватая ругань. – Что там у вас происходит? – Приготовьтесь и ждите нас… – хрипит Михась. – Мы… скоро… Моё сердце начинает биться чаще. – Что значит приготовьтесь? Поясни. Из рации доносится тяжёлый удар, сопровождаемый скрежетом металла, визг тормозов и человеческий мат. – Ждите нас!.. – кричит Михась, и теперь я могу распознать в его голосе то, что раньше принимал за помехи. Это паника. – …Мы не… ах, ты ж! НАЛЕВО, ВАНО, НАЛЕВО!.. |