Онлайн книга «Тайяна. Раскрыть крылья»
|
– Почему? – Потому что я лойрио. И рисую то, что мне нравится, и так, как мне нравится. А они… Знаешь, сколько людей мечтают о моей известности? Сколько раз мне высказывали, что я выскочка, бездарность, что пробилась или через постель, или как-то еще, но не талантом? – Догадываюсь, что много. – Очень много. Когда я стала лойрио – замолчали. В лицо не говорят, а за спиной… гадюшник! – Терпи, – фыркнул Гарт, – тебе это важно? – Нет. Я рисую и буду рисовать. Для себя, для детей, просто так… это как дыхание, от него не откажешься. А говорить – пусть говорят. Вильтен сделал меня модной, да. Но труд был мой. И искра моя. Яна вздохнула. – Может, нам все-таки стоит поехать вместе? Понимаешь, мы же не будем ходить и орать «Аэлена» или «Вериола». А как иначе на нас отреагируют? – Я не подумала… – На тебя обратят внимание все? – Ну, наверное, в той или иной степени. – А мы будем искать того, кто будет ненавидеть. Не просто обратит внимание, но будет злорадствовать, ждать твоего унижения… ты поняла? – Да. Пойдем? – Куда? – Галерея недалеко. Прогуляемся… кстати, заодно я похвастаюсь. Дома я не вешаю свои работы, это плохой тон. А вот там – можно. Аэлена весело улыбнулась – и получила такую же улыбку от Яны. – Идем гулять! – Лара, вы соблаговолите? Рошер склонился перед Аэленой, предлагая ей уцелевшую руку для опоры. Лара соблаговолила опереться и поплыла по улице, задрав носик. Гарт спародировал Рошера, Яна фыркнула, но предложенный локоть приняла, подражая Аэлене. И вся компания направилась в сторону галереи. * * * Галерея… А красивое место, между прочим. Хотя и… странное. С одной стороны – чей-то шикарный дом, с другой – высажены дубы. Старые, крепкие, уж лет по сто – сто пятьдесят, не меньше, Яна бы точно определила возраст, если бы ей дали подольше пообщаться с деревьями. И вот в этом промежутке, между домом, почти дворцом, и деревьями, устроен навес. Получается нечто вроде выставки почти на улице. – Зимой тут, наверное, неуютно? Яна подумала о дожде, снеге… нет, картинам этого точно не вынести. – Зимой тут щиты ставят, – пояснила Аэлена. – Конечно, холодно, но ветер почти не задувает, от дождя тоже есть защита, а остальное можно перетерпеть. Я здесь тоже выставлялась. И сейчас есть несколько работ. – Где? – Подальше. Там удобнее… Художники тоже бывают разные. Кто-то знаменит, а кто-то нет, вот с новичков и начинают. А более серьезные работы – в середине аллеи. – А почему это место назвали галереей? – Не знаю. Пошло вот так… Яна кивнула. А потом опустилась на колени перед Аашей. – Девочка, мы сейчас пойдем гулять. Вот если кто-то будет ненавидеть Аэлу, ты мне скажешь, ладно? Гарт фыркнул. – Думаешь, она понимает? – Одного раза было мало? – окрысилась Яна. – Так она тебе сейчас снова свои ощущения опишет! Потом еще и в картинах увековечат, так и назовут: «Описанный лойрио»! Сколько можно повторять – Ааша не глупее людей! Просто другая! Аэлена ухватила родственника за рукав. – Гарт, не ссорьтесь. – Ладно… идите, гуляйте, – махнул рукой высокородный. – Лишь бы получилось. Яна фыркнула – и гордо пошла по галерее. Ааша задрала хвост и последовала за подругой, всем своим задом излучая презрение. – С-собака страшная. – Она тебе нравится? – Аэлена подмигнула Гарту. – Ты с ума сошла?! – Значит, точно – нравится. Аэлена улыбнулась и помчалась догонять Тайяну. Далеко нархи-ро не ушла. Стояла перед картиной, состоящей из хаоса красных, белых и черных пятен разной формы и размера. – Что это? – Убийство на снегу, – с невыразимым презрением пояснил художник – совсем молодой парнишка лет шестнадцати. – А где снег? – А вы не видите? – Нет. А кого убили? – Нашу жизнь. Талант. Вдохновение. Это философская концепция, рассчитанная на глубокое понимание смысла нарисованного… Яна закивала. – А, понятно. Просто я не философ, у нас в Лесу проще – либо убили, либо не убили. Аэлена фыркнула над ухом у подруги. – Яна, это новое течение в рисовании. Человек отражает мир так, как он его видит. – У него болезнь зрения? – Яна с интересом уставилась на художника. – А какая? Парень стал похож на спелый буряк. – Это… это не болезнь! – Это у человека в душе, – сообщил уже покатывающийся со смеху Рошер. – Душевная болезнь? Художник открыл рот. Понимая, что сейчас беднягу понесет по кочкам, Рошер и Аэлена подхватили наивную нархи-ро под руки и потащили дальше. – Яна, я тебе потом объясню! – А почему ты так не рисуешь? – Просто я рисовать умею. Яна кивнула. Было непонятно, но вдруг? А картины в большинстве своем были красивыми. Яркие и чистые тона, пейзажи, портреты… Яна искренне увлеклась разглядыванием. Аэлена то здоровалась с кем-то, то махала рукой, Рошер оглядывался по сторонам, Гарт шел с видом кота, которому хозяйка вместо мяса попыталась подсунуть свежий огурчик – что это за непонятная штука?! – вокруг было весело и шумно. И тут Аэлена и Ааша на миг словно замерли. Но если Аэлена – люди вообще не особо чувствительны к таким вещам – просто тряхнула головой, словно смахивая с себя чужой ненавидящий взгляд, то Ааша рыкнула и уверенно двинулась вперед. Туда, где рядом с такими же абстрактными картинами сидел мужчина средних лет. Яна впилась в него глазами. Художник? Ну, вероятно. Такой дяденька-гриб. Невысокий, крепенький, весь какой-то кругленький, словно его лепили и собирали из шариков, лицо на первый взгляд приятное, но это пока в глаза не посмотришь. А вот холодные мутно-серые озерки мигом меняли впечатление на противоположное. И вовсе даже это не боровичок под елкой, а ложный белый гриб. Ядовитый. Становилось ясно, что коллег по ремеслу мужчина в лучшем случае презирает, людей не любит и вообще – сидеть здесь унизительно для него. О, этот отвратительный мир, вытирающий ноги о творцов и радостно приветствующий тварей! – Яна? Аэлена проследила за направлением движения подруги, скривилась, но пошла вслед за нархи-ро. |