
Онлайн книга «Молния среди леса»
Некоторое время шли молча. Чернолесье приближалось, встречая нас своей тишиной и спокойствием. – Нужно придумать как переправить Вас, Митт, на станцию. Причем как можно скорее, – первым нарушил молчание Костомаров. – Меня? Но… как же Вы, док? – я даже остановился от этой мысли. – Если Юра приедет сюда… Костомаров усмехнулся и сощурившись посмотрел вперед, словно заглядывая в будущее: – Да пусть приезжает. Я ему не враг и он это поймет. А не поймет – такова судьба, выживу как-нибудь в его подземелье. Куда мне бежать, Митт? Я и так беглец от своего прошлого. В конце я пути или еще нет – одному Провидению известно. У меня в горле застрял ком и сильно защемило сердце. Точнее сказать – душу. Мир сжался до размеров этой русской деревеньки. Доктор шел молча. Вот уже хорошо виднелась его изба, такая знакомая. Солнце начинало сметать серую рассветную пыль веником своих ярких лучей. – Вот как доставить Вас на станцию, ума не приложу, -медленного проговорил Костомаров. – Пешком далековато. Идти надо вдоль дороги, а значит – прятаться от погони, если придется. Опыт у вас уже, конечно, есть, но все равно. Я не смог сдержать ироничной улыбки: – Да уж, опыт на всю жизнь. Если бы не Вы, то и опыт был бы иной… – я замолчал, понимая, что звучит двусмысленно, но док лишь улыбнулся. – Рад был оказаться полезным. Как видите, я могу еще себя потешить таким чувством. Но вот не могу сообразить, как быть. Как сказал бы писатель-романист – им оставалось надеяться на Высшие силы. И стоило ему это сказать, как до нашего слуха долетело лошадиное ржание. Костомаров замер и медленно повёл головой в сторону звука. Он доносился от дома председателя Игната Никитовича. Не сговариваясь мы двинули туда. Это оказалась не слуховая галлюцинация – за домом старика стояла запряженная в старую телегу лошаденка, жующая пучок сена. Она глянула на нас с гораздо меньшим интересом, чем мы на неё. – Игнат Никитич!– гаркнул вдруг доктор так, что мы с лошадью аж встрепенулись. Раздались шаги по деревянному полу, скрип и во двор вышел председатель, а следом еще один мужичок, маленького роста с обвислыми усами. Возрастом он был ненамного моложе хозяина избы и носил на голове кепку с лаковым козырьком. – А вот и он! – как-то обрадованно сказал председатель и показал на меня пальцем. – Жив-здоров оказывается. Я ничего не понял, – Вы меня что – искали? – в моем голосе было искренне удивление. – Да вот Петр Иваныч заехал справиться, как ты тут, не сгинул ли в лесу. Я перевёл своё удивление и взгляд на Петра Ивановича. – Да Машка это, со станции, – забубнил тот. – Я вчера…или позавчера? Короче, проснулся, вагон надо было опустошить. А она и говорит: надо вот почту в Елисеевку везти, лошадь есть. Ты все равно лодырничаешь, так съезди потом в Чернолесье, узнай там за мерикаца… мерикана этого. Митей зовут. Я было заартачился, ехать в другой край, а она – выгоню с перрона, в лесу будешь ночевать, как волчара. А про «налей» вообще забудь. Ну я сел да поехал. Так бы спал себе на лавке, пока тепло еще. – На лавке? – в моей голове что-то защелкало и тут же осенило. – Так это вы тогда были на перроне! Я у вас еще дорогу спрашивал! Петюня! Мужик посмотрел на меня, нахмурился: – Кому Петюня, а кому и Петр Иваныч. Черт тебя знает, может и виделись. Ну да мое дело сообщить. Раз ты целый, то так Машке и скажу, пускай радуется. Поеду я, пожалуй. – Послушай, Петр Иваныч, – Костомаров мгновенно перешёл с высокого языка на человеческий. – Дело есть. Надобно этого мериканца на станцию отвезти. – Ой неее! – замахал руками работник станции. – Куда мне еще кого-то. Док не отреагировал и добавил: – Очень надо. Эта простая и, казалось бы, далеко не самая убедительная фраза заставила Петра Иваныча заволноваться, искать что-то у себя в карманах. – Лошадка слабовата, – сказал он, указав на свой гужевой транспорт. – Я-то легкий, а если еще молодца такого-то – не знаю-не знаю… – А мы тебе овса подкинем, Петр Иваныч. Можно в бутылке. Мужичонка сглотнул, почесал затылок: – Ну ежели правда важно, то что делать. Ай, была не была! – он с чувством махнул рукой. – Где наша не пропадала! Вывезем. – Ну и отлично, – удовлетворенно кивнул Костомаров и повернулся ко мне. – Это последний шанс, Митт. Нужно уходить прямо сейчас. Я кивнул, хотя и не был готов. – Заводи свой экипаж, – Костомаров махнул головой мужику и тот рысцой добежал до лошади. – Вон к той дальней избе подвезёшь, заправим тебя. Я перевёл взгляд на стоящего молча председателя. Почему-то мне показалось, что он эдакий вечный хранитель здешнего леса. Приедешь через пятьдесят лет – а он все тут, такой же молчаливый старичок с бородой, живущий в своё мире, окружённом лесными стенами. Кто образ России – он или Гаринов? Или это Прошлое и Будущее? – До свидания, Игнат Никитович, – я протянул председателю руку. – Спасибо за все. Тот смущенно ответил на рукопожатие, неуверенно покивал и отвёл взгляд на землю. Идти к Наседкиной и Тимохе я не стал. Сейчас это было бы слишком трудно. В части моего сердца, где поселилась эта семья, у меня еще было неспокойно. Мы докатились на скрипучей телеге к дому доктора и тот пошел вовнутрь, зазвенел из глубины стеклом. – Вот держи, – он сунул бутылку моему водителю. – Не налягай, штука крепкая. Петр Иванович лишь презрительно фыркнул и схватил пузырь. – А вот это, – док вынул из-под куртки еще одну бутылку, так чтоб не увидел Иваныч, – лично Вам. Фирменный рецепт. Надеюсь разопьете уже дома с семьей. Ну а если какая беда, то это нечто вроде валюты. Только особо не светите в поезде, а то за такую мелочь можно нарваться на большие неприятности. Все слова после «семья» я слушал в пол уха. – Док. Корней Аристархович, – глаза уходили вниз, но я заставлял себя их поднимать. – Вы теперь тоже моя семья. Русская. Может это звучит глупо, но, если вдруг будете в США…знайте, что в Сан-Франциско у вас есть я. Да я приеду куда угодно. Фамилию Корнев там хорошо знают. В определенных кругах. Называют правда КорнЕв. А может вы со мной? Я посмотрел на Костомарова, зная его ответ. Он улыбался, своей фирменной улыбкой, весь такой уверенный и невозмутимый, словно мы прощались на пороге его кабинета: – Врос я тут, Митт, словно местный дуб, корнями. Сам иногда себе поражаюсь – ведь были возможности уехать, а что-то не пускает. Сижу себе один, наблюдаю как течёт время. Может кто заглянет, под мои старые ветки, – он улыбнулся. – До свидания, Корней Аристархович. Не буду говорить «прощайте». Не хочу, – я протянул руку. |