Онлайн книга «Хочешь, я тебе Москву покажу?..»
|
– Ему можно! – вступила в разговор Маргарита. – Он совершеннолетний. Просто моложавый немного. Ну, этого вынести я никак не мог: – Мне – водки! Девушка принесла на подносе четыре маленькие рюмочки с коньяком и одну с водкой. Ну, я вам столичным интеллигентам покажу фокус-мокус! Зацепив с подноса рюмку с водкой, я, к удивлению окружающих стал спокойно крошить хрустящую булочку в рюмку. Когда рюмка наполнилась сатанинской тюрей, я спокойно, словно это делал всегда перед обедом, чайной, под золото, мельхиоровой ложечкой стал черпать содержимое и спокойно отправлять в рот. Я этот фокус неоднократно делал не только на интерес, вызывая восхищение сверстников. Правда, там вместо рюмки посудой служил многоразовый гранёный стакан. И – ничего! Лера, посмотрев на меня, никак не мог проглотить коньяк, и, прикрывшись салфеткой, давился. Было видно, что его стошнило. А! Интеллигенты! Учитесь, как пить надо! Теперь я был на высоте. Даже «допризывники», и те смотрели на меня с восхищением. Вот теперь и за бульон пора. Горячий, обжигающий нёбо бульон был так хорош, что я и про булочки забыл, вычерпывая ложкой содержимое тарелки. Жалко – маловато! Теперь передо мной оказалась круглая, как небольшое полено, котлета из рубленого мяса, вкус которой у меня растворился в бульоне. Потом в фарфоровой скорлупе принесли сбитое в сливках плохо сваренное яйцо, которое, как я понял, имело название «жульен». Вкус его я совсем не почувствовал. Французы! Они бы ещё взбитую в сливках лягушку назвали как-нибудь позаковыристей. Вот кофе – это человек! Кофе я пил впервые. Маленькая чашечка утонула в руке. Казалось, что там нектар со всех Олимпов. Стало хорошо и весело. Захотелось всем сделать приятное. Хорошие ребята со мной сидят! Артисты! Даже Лера становился мне ближе задушевного друга. Ну, подумаешь, стиляга! Я вот кончу школу и тоже такой кок на голове отращу! Галстук с обезьяной достану, и буду щеголять по Тамбову в брючках дудочкой… О Маргарите я уже забыл. Ну её, «кнырву»! Она же профура! Я таких «манал»! Меня понесло, как Кису из «Двенадцати стульев». Гулять, так гулять! Знакомство и моя клятва в дружбе с этими, такими «очковыми» ребятами, требовали продолжения. Тогда особым шиком среди послевоенных пацанов считалась блатная «феня», и слово «очковый» имело значение высшей оценки предмета, человека или явления. Очковый друг, очковые сигареты, училка кнырва, Светка отличница – профура ну, и так далее. Очково сидим, очковая еда, очковое время в очковой Москве. Всё так. А что я могу этим очковым ребятам предложить? Кроме денег, у меня ничего не было, и я предложил выпить «Мукузани». Но такого вина, по словам девушки в белой наколке, здесь не оказалось. А я, вспомнив дядю Мишу, решил угостить ребят только «Мукузани». Его сам Сталин пьёт, говорил дядя Миша нам, соплякам, приучая к хорошему вину. Почему «Мукузани» хорошее, я не знал – кислятина! У нас в Бондарях такое вино на всех полках пылилось. – А вы бы в «Арагви» сходили! – предложила официантка, пересчитывая деньги, которые я с такой охотой заплатил за обед, прибавив ещё и чаевые. Арагви я знал. О ней ещё Лермонтов писал – река на Кавказе. Как туда сходить, когда это за тысячу километров? Видно, шутит девушка… – Это – мысль! – сказал Лера, обнимая меня через стол. – Ваня, ты – человек! Таких не забывают! Я тебе свой адресок дам, пиши! – Может, не надо в «Арагви»? – робко сказал Витёк, тот, который стриженый. – Надо, Витя, надо! – отряхивая юбчонку, поднялась Маргарита, Дунька, как её здесь называли. – Ваня, да тут совсем рядом! – Лера, хотя и ласково, но почему-то продолжал называть меня Ваней. – Ваня, так Ваня! – отмахнулся. – Пошли на хутор бабочек ловить! – выдал я из бондарской, тоже «фени». «Арагви» оказался не горной речкой, а грузинским рестораном. Пройти туда было легче лёгкого. Вход прямо с улицы, через низкий порог, почти что на уровне асфальта. Несколько мятых бумажек – и швейцар, подобострастно раскланявшись, пропустил нас внутрь, как мне тогда показалось, низкого, загромождённого столами зала. Был ранний обеденный час, и ресторан, судя по пустому залу, только открылся для весёлой гулящей публики. Здесь снова вожжи взял в свои руки Лера, Лерунчик, как его после застолья в «Доме Актёра» стала называть моя королева. Да какая она королева! Девка непотребная! У нас в Бондарях ребята таких хороводят всем коллективом. Подумаешь, артистка! Я сам, может, тоже артист. Сыграю, что хочешь! – Официант! – крикнул я в пустой зал. Но тут меня попридержал Лерчик: – Не гоношись! Нам метр нужен. – Какой метр? Мы, что бутылки будем мерить? Вон фужеры! – Это у вас в тайге медведь, а здесь метрдотель хозяин. Брыкнув сверкающим от бриолина и ярких ламп взбитым коком, он длинным согнутым пальцем небрежно подозвал к себе небольшого с выпуклыми глазами и вздутым животом мужика, который что-то требовал от немногочисленного персонала, окружившего его. Тот, пока мы стояли табунком в зале, не обращая внимания даже на Лерчика, всё продолжал и продолжал втолковывать какие-то истины подобострастно слушающему народу. – Здэс вам не тут! – с явным признаком ожиревшей гортани, подходя, грозно предупредил нас этот человек. – Указывая на меня пальцем, курлыкнул: – Конушна? Большие воловьи глаза и округлое потное лицо его выражали такое напряжение, словно он только что слез, не доделав дело, с унитаза. – Нет, не конушна! Он артист! Ваньку играет! – и Лерчик суёт метрдотелю в лицо свой складень. Что там написано, я не знал, но тот сразу оживился и предложил нам сесть за стол возле самого входа, наверное, с дальним прицелом: если мы начнём выступать, то сподручнее будет удалять нас из ресторана. По всему было видно, что он с артистами на короткой ноге и знал все их причуды. После метрдотеля, пока мы усаживались, подошла официантка с голубой продолговатой книжечкой в руке, и подала её, почему-то Лерчику: – Что молодые люди будут заказывать? Лерчик с надеждой посмотрел в мою сторону: – Заказывай, Ваня, ты всё можешь! – Всё, да не всё… – проронила вроде как про себя Маргарита. Ах, так! Да я… Да я вас всех сегодня сделаю! – Ящик «Мукузани», сациви, шашлык из барашка и много зелени! – заказал я всё, что знал о кавказской кухне из кулинарных записок, пылящихся у нас в доме. Записок этих, кроме меня, никто не читал, а я читал взахлёб, когда очень хотелось есть. С пристрастием узнавал все вкусы и привкусы изысканных блюд в яркой книге с живописными рисунками. |