Онлайн книга «Принцесса-Невеста»
|
– Это не обязательно. Может, я потерплю неудачу. – Я настаиваю. – Ладно. Золотой. Уплатите мне один золотой. И отстаньте от меня со своими деньгами – мне работать пора. Вельможа достал золотой. Доминго кинул монету в комод, даже не взглянув. – Теперь разомните пальцы, – велел он. – Хорошенько разотрите, встряхните – во время поединка вы возбуждены, и эфес подстраивается под возбужденную руку. Если измерять, когда вы спокойны, выйдет не то, ничтожнейший просчет подпортит совершенство. Вот чего я добиваюсь. Совершенства. На меньшее не согласен. Вельможа невольно улыбнулся: – И долго ты будешь его добиваться? – Возвращайтесь через год, – сказал Доминго и приступил к работе. Ах, какой это был год. Доминго спал, лишь падая от изнеможения. Ел, лишь когда Иньиго впихивал в него еду. Доминго подсчитывал, сетовал, дергался. Напрасно он взялся; это невозможно. А назавтра летал как на крыльях: напрасно он взялся, это слишком просто, не стоит усилий. Радость, отчаяние, снова радость и снова отчаяние, день за днем, час за часом. Порой Иньиго просыпался, а отец рыдал. – Что случилось, пап? – А то случилось, что я не могу. Не могу сделать шпагу. Руки не слушаются. Хоть умри, но что тогда будет с тобой? – Поспи, пап. – Незачем мне спать. Неудачникам спать не надо. И вообще, я спал вчера. – Ну пожалуйста, пап, подремли немного. – Ладно, пару минут. Только чтоб ты не пилил. Порой Иньиго просыпался, а отец плясал. – Что случилось, пап? – А то случилось, что я понял свои заблуждения и исправил ошибки. – Скоро закончишь? – Завтра закончу, и будет чудо из чудес. – Какой ты молодец, пап. – Я моложе молодца, как ты смеешь меня оскорблять? А на следующую ночь опять слезы. – Ну что такое, пап? – Да шпага эта, шпага, не могу сделать шпагу. – Ты же вчера говорил, что исправил ошибки. – И снова ошибся, нашел сегодня новые, еще хуже. Нет на земле твари никудышнее меня. Скажи, что ты не против, если я наложу на себя руки, – и конец моей горемычной жизни. – Пап, я против. Я тебя люблю, я умру, если ты перестанешь дышать. – Ты меня не любишь, ты это просто из жалости говоришь. – С чего бы мне жалеть величайшего оружейника в мировой истории? – Спасибо, Иньиго. – Всегда пожалуйста, пап. – Я тебя тоже люблю. – Поспи. – Да. Надо поспать. И так целый год. Целый год – эфес хорош, но баланс нехорош, баланс хорош, но острие тупое, острие заточено, но опять нехорош баланс, баланс восстановлен, но кончик толстый, кончик остер, но лезвие слишком коротко, и все надо выбрасывать, все выкидываем к чертовой матери и делаем снова. И снова. И снова. Здоровье Доминго было подорвано. Его постоянно лихорадило, но он погонял свое хрупкое тело, ибо творил клинок, что станет прекраснейшим со времен Экскалибура. Доминго сражался с легендой и погибал в бою. Ах, какой это был год. Однажды ночью Иньиго проснулся, а отец сидел неподвижно. Смотрел. Невозмутимо. Иньиго перехватил его взгляд. Шестиперстовая шпага была готова. Даже во мраке хижины она блистала. – Наконец-то, – прошептал Доминго. Он глаз не мог отвести от такого великолепия. – Целая жизнь прошла. Иньиго. Иньиго. Я художник. Плечистый вельможа этого мнения не разделял. Вернувшись, он глянул на шпагу лишь мельком. – Не стоило ожиданий, – сказал он. Затаив дыхание, Иньиго наблюдал из угла. – Вы разочарованы? – еле вымолвил Доминго. – Ты пойми, я не говорю, что это хлам, – продолжал вельможа. – Но пятисот золотых явно не стоит. Я дам тебе десять – пожалуй, в самый раз. – Ошибаетесь! – вскричал Доминго. – Эта шпага не стоит десяти. Она и одного не стоит. Вот. – Он выдернул ящик, где весь год так и провалялся золотой. – Все ваши деньги. Вы ничего не потеряли. Он забрал у вельможи шпагу и отвернулся. – Шпагу я возьму, – сказал вельможа. – Я не сказал, что не возьму. Я сказал, что уплачу за нее по справедливости. Сверкая глазами, Доминго вновь развернулся к нему: – Вы придираетесь. Торгуетесь. Здесь творилось искусство, а вы видите только деньги. Вам показали красоту, а вы разглядели только свой набитый кошель. Вы ничего не потеряли; вам незачем здесь оставаться. Уезжайте, прошу вас. – Шпагу, – сказал вельможа. – Шпага принадлежит моему сыну, – отвечал Доминго. – Я отдаю шпагу ему. Клинок – навеки его. Прощайте. – Ты деревенщина и болван. Дай сюда шпагу. – Вы враг искусства и невежда. Мне жаль вас, – сказал Доминго. То были его последние слова. Вельможа убил его на месте, в мгновение ока: сверкнул клинок, и сердце Доминго разлетелось на куски. Иньиго закричал. Он не поверил глазам; это неправда, этого не было. Он закричал опять. Отец жив и здоров; сейчас они сядут пить чай. Он кричал и не мог умолкнуть. Услышала вся деревня. На пороге столпилось человек двадцать. Вельможа протолкался наружу. – Он напал на меня. Видите? У него шпага. Он напал, мне пришлось защищаться. Ну-ка, брысь с дороги. Конечно, он лгал, и все это понимали. Но ведь он вельможа – что тут поделаешь? Все расступились, он сел на лошадь. – Трус! Вельможа развернулся. – Свинья! Толпа расступилась вновь. Сжимая шестиперстовую шпагу, Иньиго повторил с порога: – Трус. Свинья. Убийца. – Спеленайте ребенка, пока не хватил через край, – посоветовал вельможа толпе. Иньиго загородил путь его лошади. Обеими руками поднял шестиперстовую шпагу и закричал: – Я, Иньиго Монтойя, вызываю на поединок тебя, труса, свинью, убийцу, осла и болвана! – Уведите его. Уберите младенца. – Младенцу десять лет, и он никуда не уберется, – сказал Иньиго. – Я сегодня уже резал твоих родичей – хватит с тебя, – сказал вельможа. – С меня хватит, когда ты на последнем издыхании взмолишься о пощаде. А теперь слезай! Вельможа слез. – Обнажай оружие. Вельможа извлек свое орудие убийства. |