Онлайн книга «Кошмар под Новый год»
|
Я прислушался и не услышал ни одного звука, если не брать во внимание отчетливый стук моего сердца и прерывистое дыхание Алика. – Да послушай… Ну, слышишь? На этот раз я услышал. Шаги наверху. Сначала чуть слышно, а потом все громче и четче. Словно выбивали чечетку. – Отсюда надо уходить, – запаниковал Алик. – Мне, черт побери, все эти штучки не нравятся. Я… боюсь… До чертиков боюсь… – Я тоже. – Тогда идем. – Куда? Дверь же… замурована, – поежился я. – Полезли в окна. Выбираться же как-то надо. Я подошел к окну, мысленно подготавливая себя к новому грохоту или к выстрелу. – Алик. – Что? – Посмотри на окна. Алик посмотрел. – Вижу. Чертовщина какая-то. Замурованы… – обреченно сказал Алик, рассматривая прочную кирпичную кладку. Он провел пальцем по инею. За пальцем осталась талая дорожка, которая через секунду вновь заиндевела. – Но ты же помнишь, как молния сверкала? Че-рез окно мы отблески видели… – Помню… Я все помню: и молнию, и ставни, и дверь, на которую я упал, будь она неладна. – Она и так неладна, – пошутил Алик. Но я не рассмеялся. Мне было не до смеха. Мною владел животный страх. Стоя у замурованного окна, я не мог поверить в то, что еще совсем недавно сидел в машине, укутанный пледом, и слушал веселую новогоднюю песенку, льющуюся из папиного мобильника. «Нормальные» события казались нереальными и… ненормальными. Алик словно подслушал мои мысли и полез в карман за телефоном. Нажал на кнопку. Ничего. Дисплей не светился. – Это еще что за новости… – изумленно протянул друг. – Телефон совсем не работает. Черт… – Может, батарейка села? – предположил я. – Да нет, она не могла сесть – перед отъездом я телефон заряжал. – Алик снял с телефона батарейку, зачем-то подул на нее и вставил обратно. – Нет… Все равно не работает. А ну-ка, достань свой. Я взял свой телефон. И тут же бросил его на пол. – Ты чего? – удивился Алик. – Прикоснись к нему… Алик пожал плечами и взял в руки мой телефон. И тоже отбросил его от себя, как ядовитую змею. – Ну и дела… Холодный, как лед… Хотя нет, лед по сравнению с ним – горячая картошка. Что же с трубкой случилось? – озадачился Алик. – Не знаю. Я ничего не знаю. – И я. Вот черт, – чертыхнулся Алик. – Хватит говорить «черт». Надоел уже, – нервно сказал я. – Черт, – произнес Алик с дьявольским выражением на лице. – Хватит. По-хорошему тебя прошу. Хватит. – Черт! Черт-черт-черт! – Алик, прекрати сейчас же. Не говори этого слова. – Черт. – Я сейчас тебе вмажу. Не говори «черт». Нельзя. – Почему? Если это чертовщина, то я так и говорю: чертовщина. Самая натуральная чертовщина. Чертовщина! – закричал Алик и с придурковатым видом пропел: – Чер-то-вщи-на-а-а… Ля-ля-ля-я-я-я… – Все, ты сам напросился! – Я сжал правую ладонь в кулак и даже размахнулся, но тут наверху опять что-то грохнуло, а потом прогремел выстрел. В общем, Алику я так и не врезал. Я находился в состоянии, близком к обмороку. И Алик тоже. Затем наступила гробовая тишина. Свет замерцал. – Что со светом? – Я не знаю. Света нет. Ты на люстры посмотри. Алик посмотрел на люстры и только сейчас заметил, что лампочки, вкрученные в патроны, не работали. Как и тогда, когда на них смотрел я, они были страшно пыльные и обвитые кружевами паутины. – Они же… Их же… Как же так… – Именно. – Ну мы и вли-и-ипли… И, главное, я ничего не понимаю. – Думаешь, я понимаю? – усмехнулся я. – И вообще мне кажется, что это просто какой-то нелепый сон. Вот скоро я проснусь в машине, приедет эвакуатор и отвезет нас туда, где… Выстрел. Мы вздрогнули. Но остались на местах. – Алик. Давай обследуем дом? Может, например, на кухне окна не замурованы. – Я не сдвинусь с этого места, – сказал Алик. – Почему? Он потупился. – Боюсь. Вдруг там… еще страшнее. Я вздохнул и устало помассировал виски, как это любила делать моя тетя. – Делать что-то все равно надо. Стоять на месте – не выход из положения. – Очень смешно. Выход из положения. – Не цепляйся к словам. Ты же понял, что я имел в виду. Алик промолчал. Посмотрел на аккуратную кирпичную кладку, украшавшую дверной проем. Вздохнул. – Ну да. Ты прав. Идем, что-нибудь поищем. Мы сделали первый шаг по направлению к дверному проему, ведущему из гостиной в темноту… Эту мелодию я узнал сразу. «Лунная соната» Бетховена. Точно такая же мелодия стояла на мобильнике моей мамы. Она любит классику. Мы остановились как вкопанные напротив пианино. Кто-то невидимый нажимал на клавиши. Они плавной волной колыхались, и эта картина завораживала. Мелодия была чистой, красивой, яркой. Она затрагивала самое нежное, что только есть в душе человека. Возможно, в другой ситуации я сел бы в кресло, закрыл глаза и насладился бы чудесной музыкой, но сейчас… Впрочем, и в этой ситуации я закрыл глаза. И заткнул уши. Потому что «Лунную сонату» играл невидимый музыкант. Потому что мелодия, казалось, доносилась до нас не от пианино, а из самого ада… Почему-то с заткнутыми ушами я слышал мелодию гораздо громче, чем с открытыми, а мысленным взором четко видел клавиши, которые нажимались сами собой. Мелодия заиграла быстрее. Еще быстрее. Моя душа неслась вместе с ней. Казалось, душа отделилась от тела и теперь вечно будет скитаться по нотным просторам… В какой-то момент музыка заиграла так быстро, что все звуки слились воедино. «Лунная соната» превратилась в звон. В писк. В адский звук. Больше всего на свете я хотел умереть, чтобы больше не слышать это мракобесие. Звон набирал силу, высоту. Я корчился, как от боли. Затыкал уши, мотал головой из стороны в сторону, но ничего не помогало… И неожиданно он прекратился. Его сменила тишина. Некоторое время чудилось, что и она тоже звенит. Как камертон. Я опасливо открыл глаза. Посмотрел на пианино. Нотная тетрадь была раскрыта на последней странице. – Алик? – Что? – Ты слышал «Лунную сонату»? – Да… – ответил мой друг, с ужасом взирая на пианино. |