Книга Большая книга ужасов 2014 (сборник), страница 118 – Эдуард Веркин, Ирина Щеглова, Елена Усачева

— Ничего, я как-нибудь договорюсь с местными водяными, чтобы они меня поддержали, — благодушно ответил брат.

— Иди, они тебя как раз на берегу заждались! — крикнула Ира, скрываясь за занавеской в комнате.

— Правда, что цыганка Валя колдунья? — спросила Катя, усаживаясь рядом с братом на диване.

Она его немножко любила. Совсем крошечку. Поэтому про выпитое им молоко тут же забыла. Главное, что ее не гонят, а можно вот так тихо посидеть около него, такого большого, сильного, способного делать абсолютно все. Пашка мог даже на руках ходить. Во!

— Глупости, — отозвалась из-за занавески Ира. — Так могут думать только маленькие девочки.

— Даже если она колдунья, — Павел отодвинул от себя бидон, — молоко у них вкусное. Хотя, скорее всего, отравленное.

— Как отравленное? — От ужаса у Кати вытянулось лицо. Мало того, что дома у них странные вещи происходят, они еще и людей хороших травят!

— Ты что, не знаешь, что все цыгане только тем и занимаются, что изводят людей? — оживился Павел. — Однажды темной-темной ночью они выйдут из своего дома и отправятся в темный-темный лес. Там раскопают черный-черный холм. Достанут черный-черный гроб. Под крышкой на черных-черных подушках будет лежать белый-белый зуб. Его они бросят в свое черное молоко, и оно станет белым. Как будто нормальным. А на самом деле оно черное, ядовитое! Выпивший такое заколдованное молоко навсегда становится рабом цыган. Он прибегает к ним по первому зову, они кормят его останками убитых людей. И чем дольше человек у них служит, тем заметнее он превращается в большого страшного волка. Тот волк снует среди людей под видом собаки и, если учует в толпе знакомый запах того, кто раньше уже пил отравленное молоко, кидается на этого человека и тут же загрызает его… Быстро смотри — вот он! — заорал Пашка, подталкивая сестру к окну.

Вдоль дороги бежала серая собака. Дойдя до их дома, собака остановилась, поглядела в их окно и вдруг совершила огромный прыжок в Катину сторону.

— А-а-а!

Катя руками и ногами резко оттолкнулась от подоконника, соскользнула с дивана, больно ударилась виском об угол стола и упала на пол.

Ира вылетела из-за занавески.

— Ты чего, совсем офонарел?! — заорала она, со злостью глядя в довольное лицо брата.

Катя тихо выла, пытаясь одновременно потереть бок, макушку и коленку.

— Вставай, хватит реветь, — потянула ее за руку сестра.

— Я видела, собака в мою сторону как прыгнет, — сквозь всхлипывания пыталась оправдаться Катя. — Значит, я тоже молоко отравленное пила?

— Не было ничего, — Ира мельком взглянула в окно — никаких собак, путь свободен.

Катя, надув губы, посмотрела на брата.

— Как же ты их молоко пил, если оно ядовитое? — жалобно спросила она. — Теперь ты тоже превратишься в собаку!

— На меня их молоко не действует. — Пашка почесал кадык, закатил глаза под потолок и нараспев произнес: — Я его, знаете, сколько уже выпил? Поэтому давным-давно стал… вампиром!

Оскалившись, Пашка прыгнул на сидевших у стола сестер. Катя с Ирой взвизгнули, шарахнувшись в разные стороны. Брат довольно захохотал.

— Маленькие вы еще, — хмыкнул он, потягиваясь. — В сказки верите. Ерунда все это — колдуньи, не колдуньи… А вот то, что наш председатель — жук навозный, это есть. Надо же! Устроить кладбище у нас под боком! Такой лес испоганить! И за что он так не любит нашу деревню?

— Ну, что еще произошло? — на пороге появилась бабушка.

Павел сразу же отодвинул от себя бидон, выбрался из-за стола.

— Это тебе, — нашлась Ира, выставляя из-за дивана банку с начавшей вянуть кувшинкой.

— Так вы в болоте купались или на речке? — Баба Риша подошла к столу, заглянула в бидон. — А молоко где?

Пашка проскочил мимо нее, всем телом налег на тяжелую дверь, выпадая в темные сени.

— Баба Риша, цыганка Валя — колдунья! — вдруг выпалила Катя, поднимаясь с пола.

— Сплюнь, — недовольно покачала головой бабушка. — Какая она колдунья? Так, видимость одна. Погадать, пошептать — это она еще может. Какое у нее колдовство? Ты лучше скажи, что натворила? Вылетела из Валиного дома как угорелая. И она все твое имя у меня выпытывает… Что такое, глаза почему опять красные?

— Бабушка, она меня съесть хочет, — заканючила Катя, вспомнив Пашкин рассказ. — И молоко у нее ядовитое. Давай не будем больше у них ничего брать!

— Да что ж ты все выдумываешь! — бабушка всплеснула руками. — Где ты этого набралась?

— Я видела, как цыганка Валя председателю что-то наколдовывала.

— Что?! — Ира во все глаза уставилась на сестру.

— Откуда ты только это берешь! — недовольно поджала губы баба Риша. — Председатель из леса вышел, а не из цыганского дома. Что ты на людей наговариваешь?

— А чего, вообще никаких колдунов нет? — Катя не поверила словам бабушки. Что же она тогда видела? Кто кому обещал исполнения всех желаний?

— Сейчас — не знаю, раньше — были. — Баба Риша загремела посудой, собирая стол к обеду.

— А что было раньше? — встрепенулась Ира.

— Раньше много чего было, — нехотя вымолвила бабушка. — Не знаю я. Вроде была здесь какая-то… Давно только.

— Правда, что колдуны после себя должны учеников оставлять? — спросила Ира, показывая, как много она обо всем этом знает.

— Да что ж вы за разговоры ведете? — вновь удивилась бабушка. — Нашли о чем беседовать! Колдуньи вы мои! А ну, марш руки мыть!

Сестры выбежали на улицу.

— Ты чего к ней с колдунами пристала? — Ира первой потянулась к носику рукомойника.

— Так. — Катя взяла кусок мыла. — Показалось кое-что. О чем тебя председатель спросил?

— Вкусные ли были яблоки.

— А ты?

— А я сказала, что в июле они еще кислые, — довольная своей находчивостью, улыбнулась Ира.

Катя хотела засмеяться вслед за сестрой, но смех застрял у нее в горле. У калитки стояла цыганка Валя.

И тут с Катей что-то произошло. Вроде бы она продолжала стоять около рукомойника, по ее ладоням текла вода. Но все это было как будто ненастоящим. Декорацией, нарисованной на картоне.

В реальности же порыв ветра пригнал на небо огромную тучу. Светлый день стремительно превратился в тревожный вечер. Цыганский дом вытянулся и потемнел. Из его окон пополз черный туман. Его волны обнимали траву и деревья, отчего зелень скукоживалась и чернела. Туман просочился сквозь забор и потек по бабушкиному огороду, убивая все на своем пути.

Катя хотела закричать, дернулась — острая боль пронзила ее ноги. Огромный капкан железными зубцами сдавил ее, пробил кожу. От ужаса, что она не сможет сдвинуться и черный туман задушит ее, Катя открыла рот, чтобы закричать, но крик не получился. Он потонул в вязком воздухе, не долетев до вдруг взявшихся откуда-то деревьев. Они стремительно прорастали на грядках — темные елки, мрачные осины, густые дубы. И вот уже вместо огорода и домов встал черный лес. Уши заложило от протяжного воя.