Онлайн книга «Большая книга ужасов 2014 (сборник)»
|
От страха она просыпается, сразу попадая в другой сон. Стола в комнате нет, есть только шкаф. Его дверцы хлопают, пытаются поймать Катю. Куда бы она ни кинулась, он тут же оказывается в этом месте и разевает створки, чтобы проглотить ее… Много разных жутких снов снилось Кате. Но один, со столом, запомнился ей больше всего. И сейчас, когда сестра все ей рассказала, Катя поняла, что именно доставали из шкафа в ее сне — шкатулку с вещами, когда-то принадлежавшими ведьме. Видимо, без них Валя не могла колдовать. С крыльца хорошо был виден цыганский дом. На заднем дворе Валя ругала Артура. Тот согласно кивал, теребил руками край футболки. — Баб, ну хватит, — наконец выкрикнул он, отбегая к забору. — Я все понял! Хлопнула калитка, заскрипел старый велосипед. Цыганка ушла в дом. — «Я все понял», — передразнила Катя Артура. Потом попробовала сказать эту фразу на разные голоса, поймала нужную интонацию, удовлетворенно самой себе кивнула и сошла с крыльца. Она была готова наведаться в гости к цыганам и узнать, стоит ли в шкафу, около стола в комнате, шкатулка? И если стоит, то что в ней лежит? Это же не разбой будет, не воровство яблок. Она только зайдет и взглянет одним глазком. Никто и не узнает, что она там была. Кому от этого будет какой-то вред? Никому. На заднем дворе цыганского дома у будки сидела собака и лениво чесала бок. По желтому песку гуляли куры. Красивый петух с разноцветным хвостом взлетел на перевернутую собачью миску, захлопал крыльями, но кукарекать не стал. Передумал. Гордо оглядел свое хозяйство и спрыгнул на землю. Скрипнула дверь. Валя, на ходу пнув собаку в бок, ушла в курятник. Путь был свободен. Катя прошмыгнула к крыльцу, толкнула низкую дверь, на ощупь прошла по темному коридору. В кухне никого не было. А кому здесь еще быть? Настя у колодца, Артур укатил, Валя на заднем дворе. Дом был хорошо знаком ей — по снам. Тесная кухня, скрипучая дверь, заставленная кроватями комната. А вот и шкаф. Тот самый, двустворчатый. Катя потянула на себя правую дверцу. Встав на цыпочки, дотронулась до верхней полки. Там под полотенцем стояла деревянная коробка. Нет, не коробка — шкатулка. Катины пальцы скользнули по ее гладкому боку. Так не достать. Нужен стул. Пока она тащила его через всю комнату, успела рассмотреть, что на столе стоит подсвечник с тремя свечами, в сковородке тоже лежат свечи, рядом стоит пустая миска и лежит большой кухонный нож. Да, все так. Но было и кое-что другое. На блюдце с золотой каемкой лежала маленькая фигурка, вырезанная как будто из куска мыла. Это была девочка, кругленькая, в юбочке, с косичкой. В ее голову и грудь были воткнуты булавки. При взгляде на эту фигурку у Кати нехорошо стало на душе. На кого-то она очень похожа… Думать об этом некогда. Нужно спешить! Со стулом дела пошли веселее — шкатулка оказалась у нее в руках. Красивая, с мозаичным рисунком, покрытая толстым слоем пожелтевшего лака. Под крышкой — монеты, трава… Хлопнула дверь, послышалось кудахтанье. Валя возвращается! Катя машинально прижала к себе шкатулку. Если ее сейчас здесь застанут, то… Скорее на улицу. Там Ирка! Там бабушка! Не тратя времени на ступеньки, Катя прямо с крыльца спрыгнула в кусты. Дверь еще не успела вернуться на место, как ее распахнули вновь. — Артур! Ты еще здесь? — послышался недовольный голос цыганки. Катя отползла в сторону. — Баб, ну хватит, — протянула она, стараясь подражать голосу цыганенка. Получилось похоже. — Что ты здесь делаешь? — заговорила Валя, не подозревая, что общается не с внуком. — Что я тебе говорила? Она вглядывалась в темные кусты, в руках у нее билась черная курица. — Я все понял, — промямлила Катя уже выученный кусок «текста». — Понял? — продолжала возмущаться цыганка. — Тогда почему ты здесь торчишь? — Понял, говорю! — Катя сомневалась в том, что правильно произнесет другие слова. Цыганка потопталась на месте, видимо, ожидая, что внук подойдет к ней поближе. — Артур! — позвала она. Катя решила больше не испытывать судьбу и стала пробираться к забору. Шкатулка ей мешала. Бросить бы, но руки сами крепко ее держали, не желая выпускать. Ладно, она потом ее вернет, посмотрит дома, вместе с Ирой, и вернет. На крыльцо положит или перекинет в огород… Чтобы добраться до своего дома, ей пришлось перелезть через их общий забор и пробежать по грядкам. В шкатулке все было таким же, как и в ее сне. Трава, белый гребень с зеленым камнем, ржавый ключ, монеты… В коридоре послышался плаксивый Ирин голос: — Не знаю я, где она! Катя взглянула в окно. У крыльца стояла баба Риша, на земле лежал Ирин велосипед. Катя быстро сунула шкатулку в печку, загородила ее старыми газетами для растопки. В кухню влетела разъяренная Ира. — Ты где была? — грозно спросила она. — Куда тебя понесло? Я уже подумала, что тебя украли! — Ирочка! — Катя кинулась сестре на шею. — Что еще? — нахмурилась Ира. — На минуту тебя нельзя оставить, обязательно что-нибудь учудишь! — Пойдем! — Катя потянула сестру к печке. Рассказать обо всем в двух словах казалось невозможным. Ира только заговорила было, как в кухне появилась бабушка. — О чем шепчетесь? — проворчала она. — А ну руки мыть, за стол — и спать. Сестры побежали к умывальнику. Катя скакала вокруг Иры, то в одно, то в другое ухо сестры быстро-быстро пересказывая случившееся. — Это же воровство! — удивилась Ира, дослушав ее историю до конца. — Теперь цыганка нас съест. Без масла! — Никакое не воровство! — легкомысленно отмахнулась от слов сестры Катя. — Мы только посмотрим и вернем. Валя и не заметит. А потом, вдруг она без этих побрякушек колдовать не сможет? Представляешь, как здорово! Мы ее тогда сами покусаем. — Хорошо бы… — Ира уже ни в чем не была уверена. Появление Артура никого не удивило. Цыганенок был мрачен, он хмурил брови, не поднимал глаз от земли, и вообще являл собою вид крайней степени отчаяния. — Чего тебе? — грозно напустилась на него Ира. Артур повертел в руках блестящую заколку. — Не теряли, — хором сказали сестры. — Знаю, — вздохнул Артур, — это я никак из кармана ее не выкину. — Починил велосипед? — ехидно спросила Ира. — Починил, — мотнул головой Артур. — Вы за молоком-то ходить будете? — Не нужно нам вашего отравленного молока, — огрызнулась Ира. — Сами пейте! Или у вас его никто брать больше не хочет? |