Онлайн книга «Я живу в этом теле»
|
Я смотрел на этот снимок, и все тело медленно начинало остывать, замерзать. Сердце билось все медленнее, тише, крови зачерпывало по столовой ложке, а потом и вовсе по чайной. Я чувствовал, как отнимаются ноги, – кровь туда поступать перестала… Двигаясь, как таракан, внезапно попавший на льдину, я неверными движениями добрался в квартиру, там приколол этот лист на стену за свой спиной. Хотел впереди, но убоялся, что не вынесу такого вот перед глазами… А за спиной – ладно. Пусть холодок страха тревожит не в полную мощь… Звякнуло из прихожей, от двери. Но звонок только похож на телефонный, а телефон там же, в прихожей, на столике стоит молча. Я снял трубку домофона: – Алло? Слабый голос в мембране прокричал: – Это я. Гена! – Привет, – ответил я. Палец уже нащупал черную кнопку. В коробочке домофона пискнуло, слышно было, как там, далеко внизу, ответил механизм металлической двери. Еще минуту полз лифт, потом тяжело ударилась в косяк его дверь, а я открыл дверь квартиры, не дожидаясь звонка. Гена, могучий мужик вдвое меня старше, сунул широкую ладонь для ритуального пожатия, он относится к этому жесту очень серьезно, похлопал по плечу и сказал, что хорошо выгляжу, – это тоже часть здешних ритуалов, затем я провел его на кухню, он потер ладони при виде смолотого кофе: – Ты все налегаешь на черный яд? – Не отказываюсь, – ответил я. – А вот мне моя стерва даже… Я поставил джезву на огонь, разогрел воду, всыпал размолотое в порошок и размешал кашицу, а за столом все бубнило, жаловалось на стерву жену существо по имени Гена: живет со своей самкой в тесной квартирке и почти не разлучается, как еще не убили друг друга, – потом я налил ему кофе, а он все жаловался, бубнил, обвинял… Я придвинул ему чашку. – Сахар клади сам… Кстати, как тебе это фото? Он раздраженно мазнул взглядом, буркнул о хорошей полиграфии, снова повернулся ко мне. – А она, стерва, сказала… – Не то, – прервал я. – Ты сможешь отыскать свой дом? Он взглянул недоумевающе, но что-то в моем тоне насторожило, он нехотя повернулся, долго всматривался. Буркнул: – Какой к черту дом! Тут и город не определишь… Вот тут вроде бы должна быть Москва. Ну да, я ж проходил географию. Вот тут рельеф такой, а эти две голубые ниточки, должно быть, реки… Ока и Волга? Москву-реку тут не разглядеть и в лупу… А сам город должен быть вот тут. Он уверенно ткнул пальцем. Я пригляделся. – Уверен? Там ничего не видно. – Это же не карта, – окрысился он. – Да еще крупномасштабная! Это снимок со спутника. Пусть даже порхал низко, но все-таки… Вот тут Москва, точно. Видишь, тут некое серое пятнышко. С маковое зернышко, но рассмотреть можно. Я прищурился, всматривался, удивился. – Такая крохотная?.. Это же надо. – Со спутника, – сказал он раздраженно. – Не с самолетишки. – Ничего себе, какая кроха, – прошептал я, чувствуя в самом деле неясную печаль. – А как же рассмотреть твой дом? Он буркнул зло: – Еще скажи: рассмотреть меня! Не понимаю, к чему ты клонишь? Фотография все еще была перед ним, и он смотрел, смотрел, смотрел. Сперва на то место, где должна быть Москва, потом окинул долгим взглядом всю фотографию, даже опустил взор за край, все-таки на фото умещалась только часть земного шара, снова поискал глазами серое пятнышко, которое размером с маковое зернышко. Я видел, как с его красного от злости лица медленно отхлынула кровь. Он стал двигаться медленнее, без суетливости, раздражения. Смотрел на материки, океаны, моря, лицо вытягивалось, и я видел по нему, что невольно сопоставляет масштабы дикой невозделанной планеты с пятнышками, затронутыми человеческой деятельностью. И если пятнышко Москвы увеличить во много-много раз, то можно будет разглядеть крохотные зернышки высотных домов. А если и зернышки высотных домов увеличить во много-много раз, то в одной ячейке такого дома можно будет разглядеть крохотное пятнышко человека, который готов биться в истерике лишь потому, что жена что-то не так сделала или сказала… Я услышал шумный вздох. Он повернулся, лицо было застывшее, как маска покойника. Ровным голосом сказал негромко: – В самом деле… чего это я? Ну, дурак и дурак. Ты прости, что я так вот… – Ты о чем? – спросил я. – Не знаю, что на меня нашло. – Ничего, – сказал я неуклюже. – Главное, что сейчас отошло. Он покосился на фотографию. По лицу пробежала едва заметная судорога. С трудом перевел взгляд на меня, бледные губы слегка раздвинулись наподобие улыбки: – Давно у тебя? – Сегодня повесил. – Да?.. Гм… Лучше сними. Голос был напряженным. Я взглянул в его тревожные глаза: – Зачем? – Да так. Что-то нехорошее в такой фотографии. – Страшно? – спросил я. – Ну… не совсем то, что страшно, но что-то в ней пугающее. – Я знаю, – ответил я. – Потому и повесил. Он отхлебнул кофе, поморщился: горячо, подул, пошарил взглядом по столу, но, все не поднимая глаз, так же и сказал неодобрительно: – Зачем?.. Это пропасть. – Пропасть? – повторил я с холодком по коже. – Бездна, – сказал он глухо. – Заглядывать в нее… не стоит. – Звездное небо, – повторил я непонимающе, – это бездна? – Она самая, – сказал он. – А не смотри, что сверху. На самом деле она под ногами! Чуть зазеваешься – тут же… – Да трудно зазеваться, – ответил я, мои глаза следили за каждым его движением. – Когда все время чем-то да занят, верно? – Похоже, – буркнул он с неприязнью, – ты совсем не занят. Как сказал один поэт… за дословный перевод не ручаюсь: если к счастью мир не сумеет найти дороги прямой, счастлив безумец, который навеет человечеству сон золотой. Я перевел взгляд на фотографию, от которой веяло космическим холодом. – Ты о том сне, что Земля – плоская и накрыта хрустальным куполом? – И об этом тоже… Ты какой кофе брал: «Бризант» или «Искандер»? – «Искандер», – ответил я. – Но в кофемолке оставалась пара зерен «Президента». А какие сны еще? – Разные, – отмахнулся он. – Похоже, тебя надули. Либо «Искандер» не подлинный, либо вместо «Президента» вообще пил какую-то дрянь. Я бы на твоем месте закатил скандал и потребовал возмещения убытков. Сейчас с этим строго! Тебе либо тут же бесплатно пачку лучшего кофе, либо возместят деньгами. Конечно, баксы не главное, но зато моральное удовлетворение… |