Онлайн книга «Орхидея съела их всех»
|
Она принимается листать заламинированные страницы меню. – Столько шума, а самое дорогое шампанское – по тридцать два фунта пятьдесят пенсов бутылка! Принесите две, пожалуйста. – Бриония… – Грег, Лин, вы ведь ко мне присоединитесь? Пощиплем языки вместе! Я угощаю, понятное дело. Бриония поднимает взгляд обратно на официанта: – И можете заодно уж открыть бутылочку “Грава” 2007 года, чтобы подышало. Если уж мы решили пить, надо делать это как следует. – Что такое просветление? Флёр смеется. – Сколько у тебя времени? – спрашивает она. – Во сколько мама тебя забирает с утра? Холли вздыхает. – Ну почему взрослые вечно… – Ладно. Слушай. Ты знаешь историю про Адама и Еву? – Да. Это из Библии. Они в саду, и там дерево, и Бог говорит, чтобы они не ели яблоко с этого дерева, но они, конечно, едят, и во всем виновата Ева, и… – Я никогда еще не видела, чтобы Библия наводила на человека такую скуку. – Ну она же такая древняя. И потом, если ты Бог и тебе нужно, чтобы кто-то чего-то не ел, зачем ты им это вообще даешь? – Может, чтобы они видели, что у них есть свобода выбора? – Ясно. Ну так и что же с просветлением? – Ты знаешь, что появилось у Адама и Евы, когда они вкусили от яблока, которое, кстати, было просто фруктом – необязательно именно яблоком. Это могла быть, например, фига. – Эм-м… знание? Речь, кажется, идет о дереве познания? – И что произошло дальше? – Не помню. – Они оделись, потому что стали стыдиться своей наготы. – А потом Бог наказал Еву месячными и всяким таким! – Ну, в каком-то смысле Богу не было необходимости их наказывать. Имея знание, они могли наказать себя сами. Ведь знание – это не только информация, которую черпаешь из книг. Знание – это еще и такие вещи, как стыд, смущение и страх. Осознание того, что ты лучше или хуже кого-нибудь еще. Способность отделять себя от всего остального. В школе знание – полезно, но в этой истории знание – проклятие. – Ясно… – Просветление – во всяком случае, как я его вижу, – это способ отмотать пленку назад и вернуться в то состояние, когда яблоко еще не было надкушено. – То есть это что же, избавление от знания? – Да. Или от того, что я назвала бы эго. – Понятно. – У тебя никогда не бывает так, что какой-то голос в голове говорит, что ты не слишком хороший человек, или, ну я не знаю, что последний твой теннисный удар был никуда не годным, или что ты уродина, неудачница и все такое прочее? Холли корчит кислую мину. – Ну да. Бывает. Откуда ты знаешь? – Знаю, потому что этот голос слышат все. Долгая пауза. – Правда? Ты уверена? – Да. А бывает так, что этот голос говорит тебе что-нибудь приятное? Например, что ты умнее других людей или, скажем, стройнее? Может, иногда он расписывает тебе, как ты играешь на Уимблдоне, или становишься старостой в школе, или… – Наверное, бывает. Не знаю. Только это ведь не тот же самый голос. Не может быть, чтобы он был тем же самым. – Думаю, это тот же голос. Я считаю, так с нами говорит эго. А у него одна задача – сделать так, чтобы мы постоянно видели разницу между собой и другими. Чтобы все время сравнивали себя с другими и обнаруживали, в чем мы лучше, а в чем – хуже. Только представь себе, каково было бы, если бы на свете жил человек точь-в-точь такой же, как ты? Как бы ты себя почувствовала? – Честно? – Да. – Это была бы страшная скукота. – Вот в этом-то и состоит задача эго. Оно делает так, чтобы просветление и объединенность казались нам скукотой. Но представь себе, что было бы, если бы ты испытала к этому своему двойнику любовь? Что тогда? – Даже тогда все было бы страшно скучно. Я не знаю… Может быть… Холли вдруг вспоминает о Мелиссе и о том, как они играли вместе. Никто из них не стремился победить. Значение имели только сила и красота ударов. Если бы тогда нужно было заботиться о заработанных очках, Холли получила бы куда меньше удовольствия. И уж если бы Холли довелось стать такой же, как какой-нибудь другой человек, она бы, конечно, выбрала Мелиссу. Вот только интересно, захотела бы Мелисса стать такой же, как Холли? Скорее всего, нет. – Многие взрослые мечтают достичь просветления. – Почему? – Некоторые (в основном индуисты и буддисты) считают, что мы проходим процесс реинкарнации снова и снова – пока не придем к просветлению, и полагают, что жизнь – это в основе своей страдание. Люди стремятся к просветлению потому, что хотят перестать страдать. – То есть на самом деле они хотят умереть? – Они хотят вырваться из круга рождения и смерти. – Тетя Флёр, вообще-то звучит все это жутковато. – Да, я знаю. – Получается, то, что написал дедушка Куинн в своем дневнике об этих стручках… – Он написал правду. Они – нечто вроде короткой дороги к просветлению. Но они убивают. – Зато, прежде чем убить, дарят просветление? – Да, но они убивают по-настоящему. Обратно уже не вернешься. – Если, конечно, ты не животное. Я читала, что животные и птицы уже и так просветленные, поэтому стручки действуют на них иначе. А дедушка Куинн писал, что иногда люди возрождаются в теле животных. Это правда? – Может быть, если в этой жизни у них что-то пошло не так? Но твердо я тебе ответить не могу. Важно то, что, если съешь семян из этого стручка (а они совсем крошечные), не вернешься обратно уже ни в каком теле. – Мне теперь как-то страшно. – Может, съешь еще торта? – А это обязательно? Похоже, мама все равно больше никогда не разрешит мне играть в теннис. Флёр вздыхает. Убирает торт. – Послушай, важно, чтобы ты хорошенько запомнила: эти стручки – очень-очень опасны. Пообещай мне, что, если ты когда-нибудь наткнешься на один из них… – Да, тетя Флёр. Я сразу же тебе об этом сообщу. – И не будешь к нему прикасаться, ничего такого. – Да, тетя Флёр. – Перестань дергаться. Посиди спокойно две минуты и послушай меня. – И тогда ты разрешишь мне помочь? – Да. – Разрешишь мне тоже искать стручки? – Наверное, для начала мне понадобится сходить на разведку. Но это будет очень опасно, поэтому ты должен внимательно меня слушать. |