Книга Черная жемчужина императора, страница 62 – Наталья Солнцева

Увлекшись диалогом с самим собой, он не заметил, как оказался на улице, указанной экспертом. Покровский бульвар… шум голых деревьев, акварельные фасады домов с облупившейся после зимы краской… хорошо!

Белый маг Огулов оказался маленьким, упитанным и абсолютно лысым. Его обтянутый кожей череп блестел, как намазанный маслом. Одежду мага составляли зеленые бархатные шаровары и такая же куртка, подвязанная поясом.

- Я частный детектив, - сразу представился Смирнов. - Хочу у вас проконсультироваться.

Маг, будто немой, кивнул и жестом велел следовать за ним. Он привел гостя в комнату, утопающую в полумраке и сплошь уставленную мягкими диванами с множеством подушек из парчи и атласа. Посреди этого диванного царства горели на подставке полтора десятка свечей.

Сидеть было низко, неудобно, но только гостю. Хозяин с барской небрежностью развалился на подушках, уставившись на сыщика узкими глазками.

- Вам знакома эта вещица? - Смирнов протянул магу рукавную стрелу.

Огулов взял ее, поднес к свету.

- Разновидность тайного восточного оружия, - с легким акцентом произнес он. - Им кто-то воспользовался?

- А как вы думаете?

Маг сверкнул глазами.

- Проверяете мои способности? - усмехнулся он. - Что ж, ваше право. Стрела, похоже, чистая. То есть крови на ней нет, если вас именно это интересует.

Они замолчали, исподволь изучая друг друга. Первым прервал паузу Огулов.

- Я ощущаю присутствие Дракона, - сказал он.

Смирнов вздрогнул от неожиданности.

- Где?

- Здесь… там… - маг повел в воздухе руками. - Везде.

- Что вы имеете в виду? - опешил сыщик.

- Я говорю то, что чувствую, в отличие от вас. Зачем вы пришли?

- Спросить о Драконе…

- Он повсюду.

Всеслав прокашлялся, - так по-дурацки он давно не выглядел. Спросил, ужасаясь собственной глупости:

- Может ли женщина… быть Драконом?

- Дракон приходит и уходит, когда ему заблагорассудится. Он может быть прекрасной женщиной или наивным ребенком, дуновением ветра… эхом в лабиринте улиц. Когда он становится человеком, - берегитесь! Силы такого человека удесятеряются, он превращается в сверхъестественно чуткое и ловкое существо, хитрое, опасное. Не переходите ему дорогу!

- А если наши пути уже пересеклись?

Огулов долго не разжимал губ, глядел на свечи; красные огоньки отражались в его зрачках.

- Дракон неуловим, - наконец промолвил он. - Детективу не стоит сражаться с Драконом, нужно позволить ему осуществить желаемое.

- Даже если это убийство?

- Если Дракон захочет убить, вы не сможете ему помешать.

Всеслав ничего не понял, и поэтому применил свой излюбленный прием: сменил тему. Раз он не может толком разобраться с Драконом, так хоть удовлетворит любопытство.

- Чем отличается белая магия от черной? - спросил он.

- Ничем.

- Как это? Почему же тогда названия разные?

Маг тихо, едва слышно рассмеялся.

- Все едино!

- Но ведь черная магия приносит вред, - сказал сыщик.

- Абсолютно безвредных действий не существует, - продолжал хихикать Огулов. - Вам не кажется, что мы уже сидели в этой комнате и беседовали о добре и зле? Наш разговор все повторяется, повторяется и повторяется. Он успел мне изрядно надоесть!

Только выбравшись из логова мага, выйдя на улицу, на свежий воздух и яркий солнечный свет, Смирнов опомнился. А ведь и правда, лысая голова мага показалась ему смутно знакомой… что за чертовщина?

* * *

А. Н. Веселкина, которая посылала открытки покойному деду Альбины Эрман, проживала в доме с истертыми каменными лестницами и старым лифтом.

- Опять новую медсестру прислали? - едва открыв дверь, набросилась хозяйка на Еву. - Я же предупреждала, что кроме Зиночки никого не признаю и уколы себе делать не дам! Так что вы зря пришли, милая девушка. Ну, все равно, проходите, - смилостивилась она. - Чайку попьем, поболтаем. Разговор тоже лечит.

Ева молча проследовала за Веселкиной в кухню, полную старой мебели, старой посуды и цветочных горшков.

Ада Николаевна всю жизнь проработала корректором в редакциях газет и журналов, она с гордостью показывала гостье подшивки пожелтевших изданий.

- Замуж я так и не вышла, - рассказывала она. - Были женихи, да я одного забраковала из-за пристрастия к выпивке, а другой… сам меня бросил. Поехал на стройку в Сибирь, деньги зарабатывать, так там и остался, - нестойкий товарищ, падкий на женские прелести. Вот я и живу одна-одинешенька. Раньше горевала, что семьи нет, деток, внучат… а теперь все прошло, улеглось. Может, мне на роду написано одной быть. Вы верите в судьбу?

- Конечно, - искренне ответила Ева.

Старушка засуетилась, принялась угощать гостью грушевым вареньем, самодельной наливкой.

- У соседки дача под Мытищами, она меня снабжает ягодами, фруктами, овощами…

Ева призналась, что она не медсестра и пришла по делу. Ада Николаевна просияла, ее морщинистое лицо оживилось.

- Неужели я кому-то понадобилась? Вы меня простите, милая девушка, что я вас за медсестру приняла. Ай-яй-яй! Это все склероз. Вас из редакции прислали?

- Вроде того, - уклончиво сказала Ева. - Я разыскиваю… вашу подругу из Благовещенска, Елизавету.

Ада Николаевна смутилась, с трудом вспоминая, о ком идет речь, постучала согнутым указательным пальцем по лбу. Ее суставы, изуродованные подагрой, выглядели ужасно.

- С памятью беда, - вздохнула она. - Елизавета из Благовещенска, говорите… дай бог, придет в голову, кто такая. Как ее фамилия-то?

- Точно не знаю. Наверное, Ермолаева.

Пауза затягивалась.

- Вы еще открытки посылали ее сводному брату, Филиппу Герцу… лет двадцать пять назад, - подсказала Ева.

- Филиппу? - удивилась старушка. - Не знаю такого.

- Посмотрите на это, - Ева достала из сумочки две открытки с видами на Кремль и протянула их Веселкиной. - Вы писали? Обратный адрес ваш указан.

В глазах старушки мелькнул проблеск понимания.

- Лиза! Да, я писала ее родственнику… очень давно. Ее уже не было в живых! Я отыскала Герца через… адресный стол, кажется. Но он мне ничего не ответил, тоже умер, должно быть. - Старушка разволновалась. - А зачем вам Елизавета? Впрочем, какая разница. К сожалению, я ничем не смогу вам помочь. Господи… я же совершенно забыла фамилию Лизы! Ермолаева… - Ее лицо приобрело растерянное выражение, щеки порозовели. - Какой кошмар эта старость! Уродство физическое и умственное.