Онлайн книга «Тайпан»
|
– Хорошо. Чай очень кстати. Чай освежил их, они вернулись в кровать, и он задул лампу. Они опять начали рассматривать тени. – Твой обычай говорит, что у тебя может быть только одна жена, хейа? – Да. – Китайский обычай лучше. Тайтай – это более мудро. – Что такое «тайтай», девочка моя? – «Повелительница повелителей». Муж, конечно, главное лицо в семье, но в доме первая жена всегда самая главная. Таков закон китайцев. Много жен – тоже закон, но тайтай всегда только одна. – Она поправила свои длинные волосы, чтобы они ей не мешали. – Ты скоро женишься снова? Что говорит ваш обычай? – Не думаю, что я теперь вообще когда-нибудь женюсь. – Ты обязательно должен жениться. На шотландке или на англичанке. Но сначала ты должен жениться на мне. – Да, – ответил Струан. – Может быть, и должен. – Да, может быть, ты должен. Я твоя тайтай. – Она теснее прижалась к нему и быстро уснула безмятежным сном. Струан еще долго наблюдал за пляской теней, потом заснул и он. Едва лишь рассвело, он проснулся с предчувствием близкой опасности. Достав из-под подушки нож, он подошел к окну и приоткрыл занавеску. К его крайнему удивлению, оказалось, что площадь пуста. Позади площади, на реке, над плавучими деревнями повисла тревожная тишина. Он услышал приглушенный звук шагов, направлявшихся к его комнате. Струан бросил взгляд на Мэй-мэй. Она спала все так же безмятежно. С ножом наготове он прислонился к стене позади двери и стал ждать. Шаги остановились. Через секунду раздался тихий стук в дверь. – Да? Мягко ступая, в комнату вошел слуга. Увидев Струана, голого и с ножом в руке, он перепугался и выдохнул, побледнев: – Масса! Ключконосый масса и челноволосый масса сюда ходить. Говолить твоя быстло лаз-лаз пазалуста мозна. – Скажи, я приходить быстро раз-раз. Струан торопливо оделся. Он уронил расческу, едва не разбудив Мэй-мэй. – Вставать еще рано. Ложись ко мне, – пробормотала она в полудреме, глубже зарылась в одеяло и тут же заснула снова. Струан открыл дверь спальни. А Гип терпеливо ждала на корточках в коридоре, где и спала ночью. Струан давно бросил бесплодные попытки заставить ее спать где-нибудь в другом месте, а не перед дверью своей госпожи. А Гип только улыбалась, кивала и говорила: «Да, масса» – и оставалась спать у двери. Ее плотное квадратное тело крепко сидело на коротких ногах, улыбка, казалось, навсегда застыла на ее круглом лице с отметинами оспы. Вот уже три года она была личной рабыней Мэй-мэй. Струан заплатил за нее три таэля серебром. Он жестом пригласил ее в комнату: – Мисси спать можно. Ждать эта комната, ясно? – Ясна, масса. Он заторопился вниз по лестнице. Купер и Вольфганг Маусс ждали его в столовой. Маусс с задумчивым видом проверял свои пистолеты. – Извините, что побеспокоили вас, тайпан. Надвигаются неприятности, – сказал Купер. – Какие? – Повсюду ходят слухи, что вчера ночью в Кантон прибыло две тысячи маньчжурских солдат-знаменосцев. – Вы уверены? – Нет, – ответил Купер. – Но если это правда, наше положение можно назвать незавидным. – Хао-гуа посылал за мной сегодня утром, – тяжелым голосом добавил Маусс. – Он не сказал, вернулся ли уже Жэнь-гуа? – Нет, тайпан. Он по-прежнему утверждает, что его отца нет в городе. Что касается меня, я так не думаю, hein? Хао-гуа был сильно напуган. Он сказал, что его разбудили сегодня рано утром. Ему был предъявлен указ, подписанный самим императором, в котором говорилось, что всякая торговля с вами должна быть прекращена немедленно. Я сам читал его. Печати настоящие. Весь кохонг гудит, как потревоженный улей. Со стороны площади донесся топот копыт. Струан и Маусс бросились к окну. Внизу появилась полусотня маньчжурских солдат верхом на лошадях, они неторопливой рысцой въехали на площадь с восточного конца и спешились. Это были крепкие воины, у каждого имелся мушкет, длинный лук, меч и копье с флажком. Некоторые были бородаты. Их называли знаменосцами, потому что они являлись императорской гвардией и носили на копьях особые флажки с императорской геральдикой. Эти полки составляли элиту императорских войск; китайцев в них не набирали. – Что ж, как минимум сорок-пятьдесят человек в Кантоне имеется точно, – изрек Струан среди общего молчания. – А если их здесь действительно две тысячи? – спросил Купер. – Нам лучше быть готовыми к тому, чтобы покинуть поселение в любую минуту. – Знаменосцы – плохой знак, – покачал головой Маусс. Он не хотел уезжать из поселения, он желал только одного: быть со своими новообращенными китайцами и дальше проповедовать среди язычников. Это занимало все его время, когда он не переводил для Струана. – Schrechlich [10] плохой. Струан обдумал возможные варианты развития событий, потом позвонил слуге. – Большой чоу быстро раз-раз. Кофе – чай – яйца – мясо – быстро раз-раз! – Знаменосцы на площади, а вас словно ничего и не беспокоит, кроме завтрака? – встрепенулся Купер. – Что толку волноваться на пустой желудок, – ответил Струан. – Сегодня с утра я голоден. Маусс захохотал. До него дошел слух, который шепотом передавали друг другу слуги; слух о том, что таинственная любовница тайпана приехала к нему под большим секретом. По предложению Струана два года назад он тайно рассказал Мэй-мэй о христианстве и обратил ее в истинную веру. Да, с гордостью подумал он, тайпан доверяет мне. Благодаря ему, о Господи, по крайней мере одна душа обрела спасение. Благодаря ему и другие смогут унаследовать Царствие Твое и приобщиться благодати Твоей. – Завтрак – это хорошая идея. Стоя у окна, Купер видел торговцев, спешивших через парк в свои фактории. Знаменосцы собрались на площади в тесную группу и оживленно болтали, сидя на корточках. – Может быть, и в этот раз все будет как тогда: мандарины захватят нас и потребуют выкуп, – предположил Купер. – Только не в этот раз, дружище. Если начнется заваруха, они первым делом постараются всех нас перерезать. – Почему? – А зачем еще посылать в Кантон знаменосцев? Это воины, они умеют драться в отличие от местной китайской армии. Вошли слуги и начали расставлять на огромном столе приборы. Потом внесли завтрак: холодных цыплят, вареные яйца, буханки хлеба, горячее рагу, клецки, горячий мясной пирог, масло, мармелад, джем. Струан с удовольствием принялся за еду, Маусс старался не отставать от него. Купер ел без всякого аппетита. |