Онлайн книга «Любовь как в кино»
|
– Точно, – кивает Шейн с теплой улыбкой. – Сейчас приду, ты пока присядь. – Он показывает туда, где стоит большой деревянный стол. И исчезает в кухне. Из динамиков, висящих вдоль стен, раздается музыка, и Шейн появляется с… Недоуменно смотрю на то, что он держит в руках. – Что это? Цветы… Венок? – Это тебе, – говорит он и водружает венок на мою голову. Он стоит так близко, что я чувствую запах лосьона после бритья. Знакомая смесь древесных ароматов и Шейна. Немедленно снимаю венок с головы, чтобы получше его рассмотреть. Розовые и белые полевые цветы небрежно сплетены в кольцо. Что он задумал? – Нет. – Шейн отбирает у меня венок, снова надевает мне на голову. – Не снимай! И погоди-ка секундочку… Он опять убегает на кухню. Касаюсь пальцами венка на голове. Мои губы трогает легкая улыбка, и я возвращаюсь взглядом к картинам, освещенным мягким светом. На стене. Для всеобщего обозрения. Не спрятаны под коробкой, а выставлены напоказ. На душе становится тепло. В динамиках звучит знакомая песня. Это же… «If You Leave» группы OMD. Давно ее не слышала. Я невольно подпеваю: «Семь лет прошли безвозвратно, словно время остановилось…» Семь лет… Забавно, в следующей строке спрашивается: «Что будет дальше?» Вопрос на миллион долларов. Телефон в кармане снова вибрирует – весь день не унимается. Достаю его, мысленно повторяя данную себе установку. Я не стану слушать ничьих сообщений. Только посмотрю на экран. Три пропущенных вызова. Открываю список звонков и вижу: два пропущенных от Элли и один от Брэдли. Захожу в электронную почту, чтобы посмотреть список фильмов «Любовь как в кино». Я понимаю, Шейн что-то задумал. 1. «Неспящие в Сиэтле».
3. «Дневник Бриджит Джонс».
6. «Шестнадцать свечей». 7. «Реальная любовь». 8. «Скажи что-нибудь». 9. «Вам письмо».
Шестой номер. Когда Шейн возникает из-за кухонной двери, моя догадка подтверждается. На мне – венок, звучит «If You Leave» и… Он несет торт со свечами. Мое сердце взмывает вверх, как воздушный шарик. Шестнадцать свечей. И это нереально. Шейн улыбается. – По-моему, ты должна сидеть там. – Он кивает в сторону деревянного стола. – Сложив ноги по-турецки. Забираюсь с ногами на стол. Горло у меня сжимается, на глазах – слезы. Складываю ноги по-турецки и расправляю над ними юбку. В фильме все забывают о дне рождения Саманты из-за свадьбы ее сестры. О моей свадьбе все забыли из-за беременности Рен. Я – невидимка. Важнейшие события моей жизни никого не волнуют. И вот Шейн, как красавец Джейк Райан, устраивает для меня праздник. Для меня одной. Он ставит передо мной торт, затем осторожно забирается с ногами на стол. – Так… отлично. Не был уверен, что стол выдержит. Смеюсь сквозь слезы, глядя, как он усаживается напротив меня. – Спасибо, что заехала, – с усмешкой говорит Шейн. – Спасибо, что… заехал за мной, – произношу я реплику из фильма. От волнения перехватывает дыхание. Улыбаюсь, не разжимая губ. Вытираю слезы и смотрю, как Шейн зажигает свечи. Две, четыре, шесть… – Семь? Здесь всего семь свечей. Медово-золотые глаза поднимаются на меня. Он тихо произносит: – Я пропустил только семь дней рождения. Я прерывисто вздыхаю. Когда он уехал, мне было двадцать три года. Семь дней рождения. Семь лет. Немало. Но, как поется в той песне, время словно остановилось. – С днем рождения, Кенсингтон. Загадывай желание. Мгновенно опускаю взгляд к торту, потому что прекрасно помню следующую реплику. И сцену. Поцелуй Саманты и Джейка. Внутри меня разгорается свет. Маленькие нервные бабочки летят на него. Они могут подлететь слишком близко. Могут опалить крылышки. Бросаю на него быстрый взгляд из-под ресниц и кусаю губы. Я не решаюсь произнести эту реплику, зная, что за ней следует. Зная, что я не готова. Не зная, на что он рассчитывает. Но он не дает мне шанса. Наклоняется и целует меня. – Мое уже сбылось, – выдыхает Шейн на расстоянии шепота от моих губ. Помедлив долю секунды, целует меня в щеку. Меня охватывает трепет. Чуть больше – и это было бы слишком. Чуть меньше – и сцена лишилась бы своей законченности. Слов дальше нет. Поверх кадра, на котором Саманта и Джейк замерли в поцелуе, бегут титры. Гипнотическая мелодия продолжается в фильме, так же как и сейчас. Зритель знает, что у Саманты все будет прекрасно. Кто-то наконец ее видит. Шейн видит меня. Он всегда меня видел. – Любимый цвет? – Раньше был синий. Я хочу узнать все, хотя бы для того, чтобы отвлечься от мыслей о телефоне. Очень беспокойных мыслей. Мы расположились в креслах-качалках на балконе главного дома. Балкон выходит на задний двор. Здесь очень тихо, лишь дует легкий ветерок. Помню, как много лет назад мы сидели здесь с его бабушкой и дедушкой и пили холодный чай. – Хм, пожалуй, все-таки синий, – подумав, отвечает Шейн. – Синий? Просто синий? Не небесно-синий, не цвет океана? – отталкиваюсь от пола, чтобы раскачать кресло. – Существует пятьдесят девять оттенков синего цвета, и это не считая выдуманных, типа «цвет унитазной смывки». – Цвет унитазной смывки? Отличное название для краски. – Он улыбается. – Нет, просто синий. – Ладно, синий. Поехали дальше. Любимое число? – М-м, я бы сказал – два. И пять. Да, всегда любил номер пять. Сдвигаю брови, пытаясь понять, на что он намекает. – Под номером пять идут «Грязные танцы», а два – «Красотка». Понравилось ходить по магазинам? – Понравилось смотреть на тебя. – А по-моему, тебе понравилось, как перед тобой прыгали обе Мэри, – смеюсь я. Он пожимает плечами. – Мне понравилось видеть тебя счастливой, Кенсингтон. Щеки у меня вспыхивают. Оборачиваюсь и мгновение молча смотрю на него. В его глазах понимание. И может быть, крошечный отблеск счастья. – Мне это было нужно, – признаюсь я шепотом. – Спасибо, Шейн. |