Онлайн книга ««Всё не так, ребята…» Владимир Высоцкий в воспоминаниях друзей и коллег»
|
Очень радуюсь за тебя и поздравляю с успехом. И за маму твою я рада, ваш успех – наше счастье». Но сама Нина Максимовна была глубоко несчастна: «Очень плохи дела с твоим другом Васёчком. За время твоего отсутствия и после того раза он уже дважды побывал в больнице, но ни один раз не довел дело до конца и, конечно, быстро срывался. ‹…› Здесь долго была Марина, он был с ней в порядке, но заводится после каждого ее отъезда. ‹…› Лечиться не хочет. Кругом скандалы и катастрофа, в театре полный крах, с концертами тоже. Фильм, снимающийся в Одессе, из-за него горит, здесь сейчас режиссер из Одессы, все переживают, мечутся, а с него как с гуся вода. Он вчера после больницы зашел домой и помчался на встречу к Марине. Обещал лечь в нервную (простую) больницу, но это всё бред, он ничего не хочет. ‹…› Я уже измоталась до предела, много плачу, не сплю, чувствую свою беспомощность и вижу неминуемую гибель сына, страдаю от того, что не могу ему помочь и спасти. ‹…› Я очень боюсь, что вдруг Володя куда-нибудь сорвется, там будет с ним плохо, люди не будут знать что делать и он умрет. Дома у меня наготове кислородная подушка, Боря с машиной, телефон – и то бывает, что я кричу от отчаяния и безнадежности. Срыв картины угрожает тюрьмой, простой по его вине целого коллектива, срыв плана и выпуска картины к юбилею Ленина. Вот, дорогой дружочек, как всё плохо». Нина Максимовна просила ответить ей на чужой адрес, к знакомым. Конечно, я ответил, как мог утешил. Представил всю описанную ситуацию, и мне стало жутко обидно за друга, за его талант, за его начавшую ломаться жизнь. И молил Бога, чтоб Володя дотянул как-то до моего возвращения. Программа-максимум моей магаданской авантюры была выполнена. Но я хотел подзаработать денег, чтобы, вернувшись в Москву, «по спокухе» оглядеться, да и мои отношения с Машей были нацелены на женитьбу, а она была замужем и у нее была кроха-дочурка шести лет… Короче, мне на первое время по возвращении в Москву нужна была относительная финансовая независимость. И я устроился в старательскую артель – мыть золото. О чем не замедлил написать Володе, и тот тут же откликнулся на это событие песней. Друг в порядке – он, словом, при деле, завязал он с газетой тесьмой: друг мой золото моет в артели, — получил я недавно письмо. Пишет он, что работа – не слишком… Словно лозунги клеит на дом: «Государство будёт с золотишком, а старатель будёт с трудоднем!» Говорит: «Не хочу отпираться, что поехал сюда за рублем…» Говорит: «Если чуть постараться, то вернуться могу королем!» Написал, что становится злее. «Друг, – он пишет, – запомни одно: золотишко всегда тяжелее и всегда оседает на дно. Тонет золото – хоть с топорищем. Что ж ты скис, захандрил и поник? Не боись: если тонешь, дружище, значит есть и в тебе золотник!» Пишет он второпях, без запинки: «Если грязь и песок над тобой — знай: то жизнь золотые песчинки отмывает живящей водой…» Он ругает меня: «Что ж не пишешь?! Знаю – тонешь и знаю – хандра, — все же золото – золото, слышишь! — люди бережно снимут с ковра…» Друг стоит на насосе и метко отбивает от золота муть. Я письмо проглотил, как таблетку, и теперь не боюсь утонуть! Становлюсь я упрямей, прямее — пусть бежит по колоде вода… У старателей – всё лотерея, но старатели будут всегда! Но это я услышу по возращении в Москву. А тогда, после письма Нины Максимовны и моего ответа, через три недели я получил еще одно письмо от нее. Она писала, что «1-го апреля приехала Марина. Он был с ней 2 недели. Все было в абсолютном порядке. Она уехала 16-го, и в тот же день добровольно, сам Володя лег в больницу, но простую городскую, в нервное отделение, положил его один известный невропатолог. Я у него была в воскресенье 20-го апреля. У него прекрасные условия, он один в палате, принимает все назначения врачей, он послушный и, как он говорит мне, в последнее время решил избавиться раз и навсегда от этого недуга, не знаю, справится ли он с собой. Выглядит он хорошо, отрастил рыжие усы, вид здоровый. Говорят врачи, что у него в катастрофическом состоянии нервная система, а остальное все нормально». Восьмого мая в Доме кино премьера Марининого фильма. Она должна была приехать. «Володя, – продолжала Нина Максимовна, должен к этому времени выйти, но может быть и раньше, только слышала, что на май его не отпустят. Я немного успокоилась и месяц отдыхала от этого дела, зная, что он в хорошем состоянии. ‹…› Отца пугает связь Володи с Мариной на этот счет, а я в этом не вижу ничего дурного, но только все это нереально и мучительно для них обоих (имею в виду Володю и Марину). Для меня важно одно! Когда он с ней – он великолепен: веселый, трезвый, добрый, деловой. Сейчас в больнице он много пишет песен и еще чего-то. ‹…› Ну всё, Гарик. Желаю тебе здоровья и успеха в твоей тайге. Н. Высоцкая» Это письмо я получил в старательской артели, Нина Максимовна знала, что я на Чукотке мою золото, просто перепутала тундру с тайгой… А вскоре пришла весточка и от Володи. Он писал: «Ну а мне плевать, Я здесь добывать Буду золото для страны! Васёчек! Обиды! Ну их на фиг! Не писал я тебе долго – это правда. ‹…› Не писал – значит, не писалось, а вот сейчас пишется. Я, Васёчек, все это время шибко безобразничал, в алкогольном то-есть смысле. Были минуты отдыха и отдохновения, но минуты редкие, заполненные любовными моими делами. Приезжала Марина – тогда эти минуты и наступали. Были больницы, скандалы, драки, выговоры, приказы об увольнении, снова больницы, потом снова больницы, но уже чисто нервные больницы, т. е. лечил нервы в нормальной клинике, в отдельной палате. Позволял терзать свое тело электричеством и массажами и душу латал и в мозгах восстанавливал ясность и сейчас картина такая: в Одессе всё в порядке, в театре вроде тоже – завтра выяснится, и завтра же приезжает Марина. Я один, мать отдыхает, я жду. С песнями моими все по-прежнему. Употребляют мою фамилию в различных контекстах, и нет забвения ругани и нет просвета, но я… не жалею. Я жду». Вернулся я в Москву уже окончательно накануне 30 сентября, аккурат к маминым именинам. В Сухуми было еще жарко, и мы с Машей решили поехать хоть на недельку поплавать в море, позагорать. Когда Володя узнал о моих планах, то тут же вызвался поехать со мной: они с Мариной этим летом плавали на теплоходе «Грузия», заходили в Сухуми, стояли там несколько дней, и капитан теплохода, считавший Володю и Марину своими гостями, познакомил их с какими-то важными местными людьми. Короче, говорил мне Володя, у него там все схвачено, и примут там нас по высшему классу. Он со мной поедет на два-три дня, всё мне там устроит, вернется в Москву и проводит ко мне Машу. |