Книга «Всё не так, ребята…» Владимир Высоцкий в воспоминаниях друзей и коллег, страница 65 – Игорь Кохановский

Снова обращаюсь к записной книжке. «Август 68-го. Лечу в Красноярск. Оттуда – поездом до станции Мана. Потом – пешком. Глубокой ночью вхожу в село. Оно расположено на берегу саянской речки и называется очень красиво – Выезжий Лог. Бужу всех собак, с трудом нахожу нужный мне дом. Стучу…»

Открыл мне Валерий Золотухин. Они с Володей снимались тут в «Хозяине тайги». В доме темно – ни керосиновой лампы, ни свечки, электричество отключали в одиннадцать часов вечера. Мы обнялись в темноте. Володя сказал…

Что может сказать разбуженный среди ночи человек, которому в шесть утра вставать на работу? Каждый, наверное, свое. Но я точно знаю теперь, что скажет истинный поэт.

– Какую я песню написал! – сказал Высоцкий. Валерий протянул ему гитару. Я еще рюкзака не снял, а они уже сели рядышком на лавку и запели на два голоса «Баньку». Никогда больше не доводилось мне слышать такого проникновенного исполнения.

Близкий его друг сказал мне однажды… Слова поразили детской искренностью, в таком ведь не часто сознаются.

Он сказал:

– Знаешь, о чем я мечтаю? Чтобы на Володю напали хулиганы, а я оказался рядом…

Если бы Высоцкого спросили, сколько у него друзей, он бы сбился со счета. Но он не подозревал, как много обнаружится их после его смерти. В этом нет ничего удивительного. Он так легко сходился с людьми, так был контактен, как принято нынче говорить, так улыбчив, так расположен к собеседнику, так умел его разговорить, заставить выдать сокровенное, с таким неподдельным интересом слушал его и, расставаясь, так искренне просил не забывать, звонить, навещать, что человек, только что с ним познакомившийся, уходил от него в убеждении, что именно его отметил, выделил из толпы Володя, и навеки записывал Высоцкого в свои близкие друзья.

Однажды мы жили с ним в Болшево, в Доме творчества кинематографистов. Пытались сочинить детектив. Сюжет шел плохо и вскоре застрял окончательно. Запутались мы на «кранцах» – сюжет был морским. Я, считавший себя знатоком морского дела, уверял насчет «кранцев» одно, Володя – другое. Мы поссорились.

Год примерно спустя в случайном разговоре с моряками я с удивлением обнаружил, что Высоцкий был прав. Потом мне не раз приходилось изумляться его удивительной осведомленности о предмете или области, весьма отдаленной от рода его занятий.

В 68-м году физики Сибирского филиала Академии наук показывали нам строящийся ускоритель. Объяснял, что к чему, молодой бородатый ученый. Вскоре я отвлекся от его объяснения, так как перестал что-либо понимать. Смотрю, Володя кивает, поддакивает. Ну, думаю, играет. А на самом деле ничего не понимает, как и я. Вдруг он стал задавать вопросы бородатому физику. Вопрос – ответ, вопрос – ответ. Словно мячики кидают друг другу. Вскоре я понял, что мой друг неплохо разбирается в предмете разговора. А ведь он был чистым гуманитарием! Вот еще один штришок, который не грех добавить к портрету Высоцкого.

Но вернемся к нашим баранам. То есть «кранцам», которые нас рассорили. Плюнули мы на сценарий – каждый занялся своим делом. Спустя некоторое время Володя буркнул:

– Расскажи мне про шахматы.

«Ага, – подумал я, – скоро появится песня про мои любимые шахматы». Он как раз находился в «спортивной полосе» своего творчества.

Я стал объяснять: игра начинается с дебюта… начала бывают разные… например, «королевский гамбит», «староиндийская защита»… Володя в шахматы не играл. Чтобы предостеречь его от ошибок в будущей песне, я рассказал, что любители, в отличие от профессионалов, называют ладью турой, слона – офицером…

– Хватит! – сказал Володя. – Этого достаточно.

Я обиделся – с таким шахматным багажом приступать к песне о шахматах?!

Он замолк на полтора дня, что-то писал мелкими круглыми буквами, брал гитару, пощипывал струны. Именно так – не подбирал мелодию, а как бы просто пощипывал струны, глядя куда-то в одну точку. На второй день к вечеру песня была готова. Она называлась «Честь шахматной короны».

Она меня поначалу разочаровала. Не знаю уж, что я ожидал, помню, даже обиделся за шахматы. Ну что это за ерунда, в самом деле:

Через неделю мы сели с Володей в поезд. Я ехал в Одессу, он – в Киев. У него там было два концерта. Конечно же, я задержался в Киеве и пошел с ним на концерт. Здесь он впервые решил попробовать на публике «Шахматную корону». Что творилось с публикой! Люди корчились от смеха – и я вместе с ними, – сползали со стульев на пол… Смешное нельзя показывать одному человеку, смешное надо проверять на большой и дружелюбно настроенной аудитории. После истории с «Шахматной короной» я это хорошо понял.

И конечно, не надо было ему ничего знать о шахматах. Потому что это песня не о шахматах, а о жизни. Нет у Высоцкого песен о море, о небе, о земле. Все они – о нас.

В жизни трагическое и смешное – рядом. У Высоцкого юмор присутствует даже в стихах высокого трагического накала. Что уж говорить об остальных стихах и песнях – там просто золотые россыпи юмора.

Этим даром – подметить смешное и с юмором рассказать о нем – Высоцкий обладал в совершенстве. Но он и в жизни, особенно в кругу близких людей, был чрезвычайно смешным человеком и остроумным рассказчиком. Качество не столь уж распространенное у юмористов высокого порядка. Зощенко, по свидетельству современников, был мрачен и молчалив. С Михаилом Михайловичем Жванецким тоже не обхохочешься, пока он не достанет потертый бухгалтерский портфель и не начнет извлекать из него замусоленные листки с текстами своих миниатюр.

Совершенно иным был в жизни Владимир Высоцкий.

Есть в фильме «Место встречи изменить нельзя» эпизод с вором-карманником Кирпичом. Кирпич разговаривает на каком-то немыслимом языке – шепелявит, не выговаривает тридцать две буквы из алфавита, лицо при этом у него бесконечно глупое.

Снимаем мы этот эпизод и чувствуем – не смешно. А у Вайнеров сцена написана с юмором. Что делать? Тут я вспомнил серию Володиных ранних рассказов от лица несколько придурковатого шепелявящего типа. Была у Володи целая серия устных рассказов как бы от лица этого персонажа. Очень смешных, импровизационных. Помню, был рассказ о Рексе, умнейшей собаке, которая жила вместе со своим хозяином, подполковником, в старой коммунальной квартире на Арбате. Рекс был очень умный и образованный нес. Он, например, знал наизусть всю поэму «Мцыри» и читал ее подполковнику на ночь – подполковник очень любил Пушкина. Помню, был у этого Рекса конфликт с соседкой, Зинаидой Викторовной, которая все время трогала подполковника. Бывало, Рекс только отлучится с кухни (Володя произносил – «куфни»), Зинаида Викторовна – раз! – выдерет волосок из головы, скатает – и в суп, который Рекс варил подполковнику! Однажды Рекс не выдержал, встретил ее в «колидоре» и говорит… Володя выпучивал глаза и произносил, ужасно шепелявя:

– Зинаида Викторовна, – сказал ей Рекс, – вы, пожалуйста, не трогайте подполковника, потому что иначе… иначе я вас покусаю!