Книга Проживи мою жизнь, страница 58 – Терри Блик

Директор озабоченно глянула на Верлен:

– Что ж, если Вы настаиваете… Так вот, мне кажется, что у Пашеньки была настоящая, в полном смысле возвышенная любовь. Вы же читали «Герой нашего времени»?

Майя утвердительно кивнула.

– Так вот. Мне кажется, что Пашенька был в каком-то смысле Печориным. Понимаете, такой блестящий ум, такая проницательность в столь юном возрасте не могут быть приняты детским обществом. По сути, все его одноклассники были на голову ниже в развитии, и, безусловно, мальчик страдал, чувствовал себя лишним. И тут в десятом классе к нам из другой школы переводят Оленьку Лаптеву.

Верлен стиснула зубы: Пашенька, Оленька… Любовь к «деткам» у директора школы однозначно зашкаливала и раздражала, но девушка продолжала внимательно слушать.

– Оленька была тоненькой, гибкой синеглазой брюнеткой, выступающей в городском танцевальном коллективе, и очень успешно выступающей. Ещё Оленька прекрасно пела. На её выступления мы ходили с большим удовольствием. Посмотрите, вот она, на переднем плане, в центре.

У Майи закружилась голова. Ей показалось, что стены угрожающе сдвинулись, грозя раздавить её вместе с обретаемым знанием и полыхнувшей вспышкой памяти о жадном, шарящем по Диане взгляде Солодова. И нестерпимо захотелось прервать откровения старенькой учительницы, схватить телефон, позвонить… Позвонить Диане, чтобы услышать её голос, даже пусть злой, пусть яростный, но – живой, позвонить Шамблену и проорать ему, чтобы хватал Диану, где бы она ни была, и прикрывал своим телом, пока она не вернётся, чтобы… Чтобы – что? Запереть танцовщицу в лофте? Увезти её в Париж? Прятать от всех до тех пор, пока… Пока – что? Нет никаких фактов, кроме дико вопящей интуиции, что впереди – что-то страшное. Верлен незаметно сжала левую руку в кулак, впилась ногтями в ладонь, возвращая хрипящее, как загнанная лошадь, сознание в настоящее. Кивнула, глотнула вина, мягко произнесла:

– Да что Вы говорите? Как интересно! И что же было дальше?

Симонова, видимо, в этот раз не заметила обрушившейся на Верлен панической атаки. Она любовно держала в руках старый снимок и вся погрузилась в прошлую романтическую историю:

– Пашенька сразу же приметил Оленьку. Конечно, это вполне объяснимо, как я уже говорила, мальчики в таком возрасте очень чувствительны. Но она не стала с ним общаться, по крайней мере, она выбрала себе соседку по парте, Елену Воронову, и до выпуска эти две девочки постоянно были вместе: делали уроки, ходили на танцы, в кино…

Майя негромко спросила, стараясь, чтобы голос звучал естественно:

– И что? Эта Ольга так и не подружилась с Павлом?

Симонова огорчённо покачала головой:

– Вы знаете, нет. И через какое-то время он сделал над собой усилие и снова погрузился в учёбу. Но это надо было видеть, как он на неё смотрел! Будто весь мир сосредоточился только в Оленьке! Будто Оленька принадлежала только ему, пусть даже в действительности это было не так. Знаете, Мария, я такой любви у моих деток больше не замечала.

Верлен передёрнула плечами от внезапной дрожи, но всё-таки спросила:

– И что же случилось после выпуска? Эта девочка… – запнулась. – Ольга осталась в Мурманске?

Симонова печально покачала головой:

– Ну что Вы, Машенька! Такие таланты, к сожалению, у нас в городе надолго не задерживаются. Она поступила в Петербург, в институт искусств, и, естественно, уехала. А следом за ней уехал и Пашенька.

Майя насторожилась:

– И Вы не знаете, как сложилась судьба этих замечательных детей?

Директор снова покачала головой:

– Я знаю только, что Оленька на втором курсе вышла замуж то ли за итальянца, то ли за француза, у него фамилия такая звучная – Карли. И больше я ничего про неё не слышала.

Майя тоже больше ничего не слышала. В голове нарастало штормовое гудение, остро дёрнула боль в зажившем шраме. Ольга Карли… Ольга… Женщину с таким именем разыскивала Марта… Эта Ольга была на фотографии в аэропорту. Нужно срочно позвонить Шамблену, сказать фамилию… Верлен очнулась от того, что прохладные влажные пальцы прикоснулись к её лбу. Перепуганная седовласая женщина стояла перед ней со стаканом воды, и в её ясных глазах ясно читалась борьба гостеприимства с желанием вызвать санитаров. Майя мотнула головой, выдыхая душный воздух и усилием воли разжимая зубы, почти прокусившие губу:

– Прошу прощения, Любовь Витальевна. Скорее всего, это, действительно, перемена климата… Я в порядке, просто закружилась голова.

Директор явно ей не поверила, потому что протянула ей стакан и строго сказала:

– Милая, Вам, наверное, не стоит пить вино, а стоит освежиться.

Верлен поднялась, чувствуя, как предательски дрожат колени и откуда-то из крестца тянет липкие паутинки животный страх.

– Огромное Вам спасибо за чудесный рассказ. Возможно, Вы правы, и мне стоит выйти на воздух. Разрешите, я только сделаю несколько фотографий?

Симонова обеспокоенно следила за каждым движением гостьи, пока та выключала диктофон и делала снимки, а после этого с материнской заботой подала куртку, помогла одеться и, придерживая под локоть, не торопясь проводила из кабинета на крыльцо.

Стылый ветер цапнул за уши, влился нашатырём в раскалённые лёгкие, проскользнул вдоль позвоночника, заставляя вновь ознобно поёжиться.

Директор пожала прохладную узкую ладонь девушки:

– Очень приятно было с Вами познакомиться. Вы пришлёте мне статью, где расскажете про Пашеньку?

Верлен утвердительно кивнула, мечтая только добраться до этого «Пашеньки» и вцепиться ему в глотку, вытрясая продолжение истории. В который раз пытаясь взять себя в руки, ответно пожала сухонькую лапку Симоновой:

– Огромное Вам спасибо! Разрешите, я позвоню, если мне понадобится уточнить некоторые детали?

Та закивала:

– Безусловно, деточка, и берегите себя, очень Вас прошу!

Майя спустилась со ступенек, обернулась, помахала рукой маленькой женщине, тревожно глядящей ей вслед, и с видимой уверенностью, которой вообще не ощущала, вышла за пределы школьного двора.

* * *

Как только школа оказалась позади, немедленно вытащила планшет, промахиваясь и трясясь от озноба, потыкала кнопки, вполголоса матерясь:

– Давай же! Ну, где ты там есть???

«Фиат» Дианы преспокойно двигался по городу по направлению к школе танго. Хотя бы здесь всё шло как обычно. Верлен нажала на кнопку вызова:

– Анри?

Шамблен, за десятки лет выучивший все интонации своего директора, всерьёз встревожился:

– Май? Ты в порядке?

Верлен прорычала:

– Нет, чёрт возьми! То есть да, я-то в порядке. Анри, немедленно топтунов за Орловой!

Голос зама заледенел: