Онлайн книга «Проживи мою жизнь»
|
– Работа… Мне нужно… Орлова приподнялась на локтях, наклонилась сверху, едва касаясь грудью груди и делая вид, что не замечает, как у Майи перехватывает дыхание и начинает бешено колотиться жилка на шее: – Ты ведь не сбежишь сегодня никуда, да? Ты вечером будешь дома? Верлен, переживающая очередное стихийное бедствие в непослушном теле, выдохнула: – Да. Я буду дома. Зачем тебе? Танцовщица чуть опустилась, прижимаясь теснее, обнимая ногами мускулистое бедро: – Потому что я приду. Приду и останусь. И не смей мне возражать! Стало невыносимо жарко там, где скользнула тангера, и нелепые звуки, никак не желающие складываться в слова, застряли в нёбе белоплечими орланами, попавшими в ловушку, и колко, и садняще загустел воздух в жилах. Верлен пролетела пальцами по длинным мышцам спины девушки, запустила их в разметавшуюся гриву, сжала в ладонях изучающее лицо и со стоном впилась в вишнёвые, припухшие губы, прикусывая, прижимая, переворачиваясь, проникая и обжигая. Откинулась на подушку, прижав длинно, тесно дышащую Диану, шепнула в маленькое горящее ухо: – Я не возражаю. Но сейчас я должна уйти. Пожалуйста! Орлова улыбнулась, прячась в покорённом плече, наслаждаясь молящими нотками в голосе бывшей такой неприступной, но оказавшейся восхитительно-пылкой Верлен: – Иди. Я буду ждать. Майя выскользнула из объятий и ринулась в ванную. Стоя под горячим водопадом, взмолилась: «Только не играй со мной. Не души меня, как кошка мышку, не мучай до полусмерти. Я влипла в тебя, как пчела в малиновый джем. Стоит тебе уйти, ветер свирепо ударяет в лоб, небо падает бессмысленными квадратами, расчерченными проводами, тонкий хлопок становится жёсткой дерюгой и лохматые облака рвутся гнилыми нитями…». Выключила воду, промокнула кудри толстым полотенцем, вышла, по привычке, обнажённая и остолбенела, наткнувшись на хищно брошенный синий взгляд. Услышала сдавленное: – Или немедленно оденься, или вернись в кровать! Улыбнулась, не понимая, что нежное и прозрачное от беспокойной ночи лицо от улыбки из красивого стало пленительно-завораживающим, проскользнула в гардеробную, оделась, выглянула: – Будешь кофе? Тосты? Апельсиновый сок? Диана застонала и спряталась в подушку: – Сначала тебя, потом… Потом опять тебя. И только потом, может быть, завтрак… С удовольствием расслышав неутолённую страсть, прозвучавшую в голосе танцовщицы, прошла мимо кровати, наклонилась, поцеловала в макушку: – Поспи. Потом позавтракаешь. До вечера. Прикрыла дверь в спальню, наспех выпила кофе, цапнула пару кусочков холодного мяса и выскочила за дверь: «Сосредоточься. Думай. Ищи и думай. Чем быстрее найдёшь, тем быстрее успокоишься. Иначе свихнёшься. Спятишь. И всё потеряешь. Вообще – всё». * * * Дорогу из дома до банка как будто вырезали из памяти: казалось, вот только что посмотрела в зеркало заднего вида, не увязался ли кто за стремительным «Ягуаром», а уже охранник, приветливо улыбаясь, поднимает шлагбаум. Хотелось танцевать. Хотелось крутануться на месте, поднимая ладони к небу, взмывая в столбе падающего сверху света, щекотно и терпко пузырящегося в позвоночнике. Как оказалось легко – принадлежать, отдаваться, дарить, сливаться… Как оказалось трудно – размыкать контакты, возвращаться в реальность, удерживая распухшими и содранными ладонями поводья бешено несущегося сердца… Добежала до кабинета, бросила документы на стол, включила кофеварку, запустила компьютер: слава Богу, принесли, подключили, можно поработать – быстрее, быстрее… И вдруг замерла: из-под толстой пачки документов выглядывал длинный лист со списком. Осторожно вытянула, опустилась на ковёр с карандашом в руках. Пометка Шамблена: «Пока только один курс. Ищем». Подчеркнула больше десяти фамилий с именем «Ольга». Не было ни Карли, ни Лаптевой, ни Солодовой. Но это пробный шар. Постучала блестящим наконечником по зубам, поднялась, позвонила: – Анри, доброе утро! В трубке хмуро отозвался жестяной, царапающий голос: – Доброе утро. Верлен удивилась, но с вопросами решила подождать. Попросила зайти. Через пару минут на пороге воздвиглась ледяная глыба – Шамблен был сердит. Майя вопросительно подняла бровь: – Чем недоволен? Неприятности? Анри, не глядя на директора, тяжело опустился за стол: – Я не понял: мы же договорились, что ты будешь очень осмотрительна, ведь так? Верлен моментально сообразила, в чём дело, и несколько секунд лихорадочно придумывала оправдания. Но в голове было звонко и пусто, поэтому просто согласилась: – Так. Заместитель потёр лоб, потом повернулся и посмотрел в упор: – Почему её машина всю ночь стояла около твоего дома? И почему она стоит там сейчас, когда ты здесь? И почему опять не включена сигнализация? Верлен подняла глаза в потолок, на котором переливались блики от бегущей внизу Невы. И над ней, утомлённой рекой, тугой, солнечной, пригрезилась длинная вязь чугунных дуг, на которой замерло сердце: вот-вот оттолкнётся правой ногой, кинется, вытянувшись карминовым росчерком, но поймают ли его упругие ладони той, оставшейся в ворохе смятых подушек и простыней?.. Что тут скажешь? Улыбнулась. Шамблен охнул, внезапно поняв и приняв бесшумно рухнувшую бездонную правду: – Ты должна меня представить Орловой. Майя изумлённо вскинула брови: – Зачем? Шамблен, изо всех сил удерживая строгое выражение лица, отчётливо выговорил: – Я должен её расцеловать. Верлен ещё раз улыбнулась, представив себе обаятельного, но сурового заместителя, ни с того ни с сего целующего тангеру: – Это ещё за что? Анри расхохотался: – Да вот за это! За то, что ты снова улыбаешься! Вдруг осёкся, поперхнулся смехом: – Это, вообще-то, не очень хорошо. Верлен пожала плечами: она могла с ходу назвать пару десятков причин, почему это, мягко говоря, «не очень хорошо», но ей стало интересно мнение заместителя: – Почему? Вздохнул, потёр переносицу: – Во-первых, мы не снимали с неё подозрений. Майя кивнула: «Продолжай». – Во-вторых, что будет с твоим отцом, когда он узнает? Опять пожала плечами: – А кто ему скажет? Шамблен поёжился под пронзительным взглядом: – А сама? Не скажешь? Согласно кивнула: – Скажу. Позже. Не сейчас. Может быть. Если вообще будет, о чём говорить. |